Валерий Павлович Плотников

Валерий Павлович Плотников, профессор кафедры реабилитации, спортивной медицины и физической культуры педиатрического факультета, чемпион Советского Союза в 1967 и 1968 годах, победитель IV Спартакиады народов СССР (1967), участник ХIХ летних Олимпийских игр в Мехико (1968), почетный мастер спорта и мастер спорта международного класса по боксу, выпускник лечебного факультета 1970 года, рассказывает о том, как он, будучи родом из русской глубинки, смог объездить мир, стать чемпионом Советского Союза, но оставить все и посвятить жизнь медицине.

— Валерий Павлович, у Вас такое богатое прошлое. Расскажите о том, как пришли в спорт?

— Надо бы вот с чего начать. Я родился в поселке Калинина города Дзержинска Горьковской области. Там сплошные бараки, песок. Нигде никаких удобств. Мы жили в одном из таких бараков. Отец погиб на фронте в 1944 году в Румынии, когда мне было четыре года. В семье росло двое детей, поэтому маме приходилось много работать.

Так вот, вначале спортом (акробатикой) занялся мой брат, он старше на четыре года. Я последовал его примеру — у меня неплохо выходило. И тут неожиданно выиграл первенство поселка по акробатике и получил первую почетную грамоту. От меня такого никто не ожидал!

В школе у нас был хороший преподаватель по физкультуре. Он отвез меня с моим другом, одноклассником, в секцию гимнастики в Дзержинске, куда нужно было добираться на транспорте минут сорок. Представил нас тренеру: «Очень способные мальчики». Так я стал заниматься гимнастикой.

Летом все школы уходят на каникулы, в том числе и гимнастические. В бараке делать было нечего, не знал, куда девать свободное время. Неожиданно друг рассказал мне, что ходит в секцию бокса, и я решил присоединиться. Наш тренер был второразрядником, не имел никакого образования, но сразу разглядел во мне талант. Мне было 15 лет.

Наступил сентябрь, вновь заработала гимнастическая секция, и я начал заниматься сразу в трех: акробатики, гимнастики и бокса. Это продолжалось целый год. Но со временем я почувствовал, что топчусь на месте: гимнастика с боксом не сочетаются. Однако все-таки добился второго разряда во всех трех дисциплинах.

В 1957 году в составе сборной команды Горьковской области по боксу участвовал в первенстве Советского Союза среди юниоров. Соревнования проходили в Ленинграде. Я выиграл первый бой, второй, третий, вышел в финал. И тут мне попался очень сильный соперник, чемпион ВДСО «Трудовые резервы». В первом раунде я не знал, что с ним делать, как боксировать. Отчего сильно на него обозлился. Но во втором раунде сообразил на каждый его удар отвечать двойными, не отдавая инициативу. Прошло три раунда, стали разбирать судейские записки. И я заметил, с каким удивленным выражением лица главный судья поднял вверх мою руку: победу присвоили мне. Так я стал чемпионом СССР в наилегчайшей весовой категории среди юношей. Обо мне тогда сразу написали в местной газете «Дзержинец».

Несмотря на все достижения, в то время среди всех видов спорта, которыми я занимался, на первом месте оставалась гимнастика. Я буквально бредил ею. Приходил с тренировок по боксу, которые даже иногда пропускал, и уже с нетерпением ждал занятий по гимнастике. Мы ведь с друзьями, когда в школе учились, таким хулиганьем были. Подходит время тренировки, а я в карты играю. Тренер, увидев, что меня на занятии нет, на мотоцикле ищет, всех спрашивает: «Где Валерка?» Находит и привозит меня на тренировку. Чуял во мне боксера-самородка и видел мой характер на спаррингах и на ринге.

Но бокс все-таки погубил мою мечту. Я чувствовал, что не достигну в гимнастике таких же результатов, а значит, нужно уходить из остальных секций. Так и сделал.

 

— То есть пожалели, что гимнастику забросили?

— Бокс меня вынудил отказаться от любимого вида спорта, перетянул, это правда. Но все-таки я не сожалею, а трезво оцениваю свои возможности. Тех результатов, которых я добился в боксе, в гимнастике я бы не увидел. В ней не требуется такой упрямой решительности. В боксе же выходишь на ринг и остаешься с противником один на один. Всему то, чему ты учишься, все мастерство, физические качества, сила и ловкость направлены на соперника. Его хочется победить любой ценой, и конкурент желает того же самого. В боксе, если бой закончится летально (от пропущенных тяжелых ударов, нокаутов), победителю ничего не грозит. Можно сказать, ни в одном другом виде спорта официально не разрешено в процессе поединка на ринге убийство человека. Например, у хоккеистов все действия в первую очередь направлены не на игроков, а на шайбу. В футболе — на мяч. И если (не дай бог) кто-то получит травму с кровотечением, виновника сурово накажут.

После первенства Советского Союза в Ленинграде ребята, которые участвовали вместе со мной, рассказывали, как забавно я смотрелся на ринге. У меня не было специальной формы: я выходил в коротких гимнастических трусиках и облегающей майке, без капы и бандажа. А вместо боксерок надевал гимнастические чешки. Представьте: боксирую, ухожу назад, тяну носочек. Но стал чемпионом СССР среди юношей.

В школе я учился неважно. Но поскольку имел спортивный титул, меня знали везде. И в поселке, и в городе всячески помогали, тянули, чтобы я окончил десять классов. За это огромное спасибо учителям. А моя мама… только и думала о том, как нас с братом накормить и одеть. Она была безграмотной, не имела никакой профессии. Кроме того, будучи татаркой по национальности, не знала русский язык. Но в итоге брат окончил Горьковский политехнический институт А.А. Жданова, а я — Государственный центральный ордена Ленина институт физической культуры (ГЦОЛИФК), 2-й МОЛГМИ им. Н.И Пирогова, защитил кандидатскую и докторскую диссертации.

— В школе Вам так тяжело давалась учеба?

— Нет. Учитель объяснит тему — я пойму, даст контрольную — напишу ее на пять. Но домашние задания не делал. У меня не было мотивации к учебе.

Стремление учиться появилось тогда, когда в 1959 году я поступал в ГЦОЛИФК. К поступлению нужно было тщательно готовиться, особенно к экзамену по русскому языку. Дело в том, что в повседневной речи я использовал не русский литературный, который нам преподавали в школе, а разговорный язык. К экзамену меня готовила моя одноклассница, мечтавшая стать филологом и поступить в Горьковский государственный педагогический институт. Также я самостоятельно учил химию. Помню, в школе учительница говорила мне, что ее предмет я никогда знать не буду. Но ошиблась: впоследствии химия стала моей любимой дисциплиной. Вступительный экзамен по этому предмету я сдал на пять баллов.

И вот, когда я поступил в Институт физкультуры, меня взял к себе заслуженный тренер СССР Георгий Ованесович Джероян.

— Как раз хотела спросить: как Вам удалось попасть к нему в ученики?

— Георгий Ованесович был кандидатом педагогических наук и доцентом кафедры бокса ГЦОЛИФК. В Институте физкультуры в ученики меня хотели взять и другие преподаватели. Но я знал, что Георгий Ованесович как тренер был лучше их. Его ученики становились и призерами Олимпийских игр, и чемпионами Европы. Отличный тренер!

Он сразу понял, что мне нужно. Исходя из моих физических данных, поставил правильную боксерскую стойку, объяснил тактику ведения боя. Давал рекомендации: «Руки держи высоко. Постоянно наступай на бойца. Держи его в напряжении. Противник бросается — отходи, опять бросается — снова отходи, но потом неожиданно встречай его ударами и начинай атаку». За такую манеру ведения бокса мне дали клички Танк и Бульдог.

В 1960 году я, студент первого курса Института физкультуры, впервые участвовал в первенстве Москвы. Выиграл его и получил звание мастера спорта. На следующий год в Алма-Ате проходило первенство СССР среди молодежи, и там я занял третье место. Также в Киеве я стал призером чемпионата СССР, но уже среди взрослых. Меня включили в национальную сборную СССР как перспективного спортсмена. Так я стал профессионалом в боксе, поэтому получал по тем временам хорошую для студента зарплату — 80 рублей в месяц.

ГЦОЛИФК я окончил без троек. Но жить было нелегко: мама отдавала деньги старшему брату, а у меня на руках оставалась стипендия и материальная помощь от занятий боксом. В 1963 году я поступил в 2-й Московский государственный медицинский институт (2-й МГМИ) имени Николая Ивановича Пирогова.

В 1965-м стал почетным мастером спорта. В следующем году завоевал серебряную медаль на чемпионат СССР по боксу. В 1967-м выиграл Спартакиаду народов СССР и впервые был признан чемпионом СССР среди взрослых. Мне присвоили звание мастера спорта международного класса. В 1968 году я повторно стал чемпионом Советского Союза. В составе сборной команды СССР поехал на Олимпийские игры в Мехико.

— Как стремительно у Вас развивалась карьера!

— Но вот с Олимпийскими играми вышел конфуз. Я об этом даже написал в журнале «Бокс» в 2015 году. Мне предстояло выступить в Мексике на высоте 1 400–1 600 метров над уровнем моря. Дышать там очень тяжело, кислорода почти нет, к тому же повсюду сизая пелена смога от выхлопных газов. В связи со всем этим трехраундные поединки нужно было выстраивать очень грамотно.

В Мехико мы специально ходили смотреть профессиональные бои. К тому же готовились к Олимпийским играм на базе Цахкадзора (в Армении), где высота достигала 800–1 000 метров над уровнем моря. Показатели якобы считались приближенными к мексиканским условиям, но на самом деле они были несравнимы. Все-таки высота серьезно отличалась, и легкие наполнял чистейший воздух, ведь Цахкадзор — настоящий курорт!

Научная бригада рекомендовала спортсменам ни в коем случае не мобилизовывать свои силы в первые минуты, иначе, предупреждала она, энергия уйдет очень быстро, трудно будет ее восстановить. Во втором раунде можно было чуть поддать, но полноценно активизироваться, выложиться требовалось лишь в третьем раунде. И это все подтверждалось на практике и при просмотре боев профессионалов.

Я был в хорошей форме. Первый бой с финном провел блестяще. Второй поединок, с ирландцем, тоже мне принес победу. Предстоял третий, очень важный бой — за выход в четвертьфинал. Моим соперником был местный житель Антонио Рольдан Рейна. Я знал его лично: Рольдан приезжал к нам в СССР, поэтому я представлял, как он боксирует, и мог выстроить свой план поединка с ним.

Так вот, готовлюсь к бою, слегка разминаюсь, берегу энергию. Бинтую руки, как вдруг ко мне подходит врач сборной команды СССР по тяжелой атлетике Марк Борисович Казаков. Говорит: «Валер, на, выпей», дает полстакана темной жидкости. Спрашиваю его: «Что это?» «Не бойся, хуже не будет», — отвечает он мне. Я знал Марка Борисовича как врача, да и сам я тогда уже на пятом курсе в медицинском учился. В общем, доверился и выпил. Почувствовал очень крепкий кофе. А я его вообще не пью! Продолжаю надевать перчатки, меня вызывают на ринг. Вдруг ощущаю, что прошибает сильный пот, а ноги буквально несут. Я даже вбегаю на ринг. Начинается раунд, знаю, что мне не надо боксировать, но я сдержаться не могу: руки так и рвутся в бой, а я их останавливаю. Весь первый раунд, можно сказать, борюсь с самим собой. Бой кончается, усаживаюсь в угол ринга на стул, и такая усталость накатывает. Ноги свинцовые. Думаю, как мне боксировать дальше, ведь даже подняться трудно.

Начинается второй раунд. Вижу, что мой соперник в бешенстве. В первом раунде Рольдан ни разу не смог в меня попасть, отчего во втором начал с ходу набрасываться с ударами. Бьет куда попало! Ударяет ниже пояса — судья останавливает, делает замечание. Это ведь серьезное нарушение! Наносит второй удар, снова ниже пояса. Судья делает второе замечание. А у меня совершенно нет сил, чтобы ответить. Думаю: лишь бы не свалиться. Вспоминаю близких, жену и детей. Хоть как-то себя поддерживаю. А Рольдан продолжает! И вот он наносит третий удар ниже пояса, судья делает предупреждение, но я снова удерживаюсь на ногах. После боя в раздевалке, помню, я показал свой бандаж тренеру — он полностью деформировался, хотя был дюралюминиевый.

В тот раунд соперник выложился по полной. Устал точно так же, как и я в первом. И в итоге, когда начался третий раунд, мы друг к другу уже не лезли. Но в какой-то момент я почувствовал, как ко мне вернулись силы. Я тут же пошел в атаку. Успел нанести несколько ударов, как вдруг раздался удар гонга, и раунд закончился.

Трое судей засчитали победу Рольдану, а двое — мне. Так мексиканец вышел в полуфинал, затем в финал. В итоге он стал чемпионом Олимпийских игр.

— После соревнования Вам удалось поговорить с врачом и узнать, зачем он дал Вам кофе?

— Я все гадал: ну как же так? Даже закралось сомнение: не подкупили ли его сами мексиканцы. Но после соревнований нигде этого врача я так и не увидел.

В 1987 году, спустя почти 20 лет, в Свердловске проходил II Республиканский съезд по лечебной физкультуре и врачебному контролю. Я отправился туда с докладом в качестве ученого секретаря Общества по врачебному контролю и лечебной физкультуре. Надеялся встретить Марка Борисовича и наконец задать ему волнующий вопрос. Дело в том, что он был основателем городского врачебно-физкультурного диспансера и его главным врачом. На перроне нас встретила делегация, но Марка Борисовича в ее составе не было. Спросил коллег, где он. Мне ответили: «С ним приключилось несчастье: поскользнулся, упал, сильно ушибся». В общем, так и не удалось узнать истинную причину случившегося в Мексике. Но со временем мне стало ясно одно. Он же был врачом у штангистов, а что им надо? Собраться на пять — десять секунд, а в решающий момент задействовать свой максимальный потенциал и поднять необходимый для победы вес, штангу. И для этой цели кофе действительно подойдет! А боксеру требуется выступать в течение трех раундов длительностью три минуты каждый. И кофе смерти подобно. То есть нужно было дать не тонизирующий, а седативный напиток. Вопрос: почему Марк Борисович, главный врач врачебно-физкультурного диспансера и кандидат медицинских наук, этого не знал?

Много я рассуждал на данную тему. Но пришел к выводу: может, к лучшему, что я не стал олимпийским чемпионом. Мне кажется, после победы пришлось бы посещать все официальные мероприятия в качестве «свадебного генерала», который много ест и потребляет алкоголь. А это все не мое. Я бы точно не окончил аспирантуру, не защитил бы докторскую диссертацию и не стал бы профессором. Тогда я бокс бросил решительно, весь ушел в медицину, в науку. Но еще долго во снах ходил на тренировки, работал в паре, на мешках и грушах.

— Когда Вы ушли из спорта?

— Как только окончил Второй мед, в 1970 году.

В наш Университет я поступал после выпуска из ГЦОЛИФК, и нас тогда зачислили без экзаменов сразу на второй курс. Удивительно: несмотря на частые сборы, тренировки, соревнования, учился я хорошо. Все зачеты сдавал вовремя. Окончить медицинский я должен был в 1969-м, но из-за Олимпийских игр брал академический отпуск.

— По какому принципу спортсменов зачисляли сразу на второй курс?

— Было ходатайство в Министерство здравоохранения СССР от Союза спортивных обществ и организаций СССР. В тексте подчеркивали, что в Советском Союзе не хватает спортивных врачей, подробно рассказывали о наших успехах и просили зачислить в 2-й МГМИ им. Н.И. Пирогова.

— А почему именно во Второй мед?

— Потому что во Втором медицинском заведующим кафедрой физического воспитания был заслуженный мастер спорта по волейболу Александр Александрович Степанов. И он активно набирал хороших ребят-спортсменов в институт для комплектования команд, действуя через министерство.

— Какие первые впечатления у Вас сложились о вузе?

— Впечатления сложились самые хорошие. У нас лучший институт и лучшие преподаватели!

Помню, когда я учился на втором курсе, произошел один забавный случай. В декабре 1963 года мне нужно было в составе сборной Советского Союза уехать на игры GANEFO (Games of the New Emerging Forces — «Игры новых развивающихся сил»). Они проходили в первый раз. Позже выяснилось, что в последний, хотя должны были составить конкуренцию Олимпийским играм. Я улетел в Индонезию, взял с собой один учебник — по латыни. Там ее и учил. За границей мы провели дольше запланированного времени — больше месяца. Дело в том, что после игр какой-то бунт произошел, и посольство СССР попросило боксеров остаться.

Вернувшись в Москву, я сразу попал на контрольную работу по латыни. Преподаватель вначале не хотел давать мне задание, лишь развел руками: «Плотников, вы столько пропустили и хотите контрольную написать?» Но я настоял и выполнил все задания. Тогда большинство моих одногруппников получили двойки. А я тройку.

По физике из-за этих сборов у меня накопилось десять лабораторных работ. На мое предложение отрабатывать сразу несколько тем за занятие преподаватель выразил сомнение. Я попросил попробовать. И в итоге за каждое занятие смог сдать по две-три лабораторные работы.

Еще запомнил экзамен по своему любимому предмету — физиологии. После моего ответа преподавательница на меня посмотрела грустно и сказала: «Валер, четверку ставлю, не могу пятерку». Я не расстроился: хорошая же оценка. Пришел в общежитие, лег отдохнуть. Вдруг меня будят мои сокурсники и просят вновь зайти к этой преподавательнице. Пришел, а она мне и говорит: «Валера, нехорошо я поступила. После вас пошел народ, который ну совсем ничего не знает. Вы так блестяще ответили, а я вам четверку поставила». Зачеркнула в зачетке эту оценку и поставила пять.

— Как же Вы успевали на сборах готовиться к занятиям?

— У меня трудоспособность была дикая.

За науку я взялся крепко. По окончании вуза меня сразу взяли в аспирантуру, в отдел физиологии труда Института гигиены труда и профзаболеваний Академии медицинских наук СССР, так как там не требовалось проходить ординатуру. Чтобы набрать материал для кандидатской диссертации, я работал с добровольцами — студентами и рабочими. Академия медицинских наук финансировала мои изыскания, и я мог оплачивать ребятам их участие в опытах. Ни праздников, ни выходных для меня не существовало — все время проводил исследования, посвященные работоспособности и кровоснабжению мышц предплечья при ритмической работе. В Ленинскую библиотеку приходил первым, уходил оттуда последним. Овладевал методами статистической обработки информации, переводил статьи с английского языка. Жена еще вспоминала, что именно в тот период, в 1970-е, я начал лысеть от перенапряжения. Но в итоге написал кандидатскую по теме «Кровоснабжение и работоспособность мышц предплечья при ритмической работе» и досрочно вышел на предзащиту.

Меня оставили в отделе физиологии труда и назначили лаборантом с мизерной зарплатой в размере 98 рублей. За время учебы родились две дочери, поэтому приходилось подрабатывать: я был ночным сторожем, два раза в неделю вел секцию бокса у студентов в Московском технологическом институте легкой промышленности. Просил повысить меня в должности — хотя бы до младшего научного сотрудника. Но ответ был один: все ставки заняты.

В 1974 году на вечере, посвященном памяти боксера Николая Федоровича Королева, я встретил старого знакомого. Мы разговорились, я описал ему свою непростую ситуацию, на что он предложил мне работу ассистентом на кафедре лечебной физической культуры и врачебного контроля (в настоящее время кафедра реабилитации, спортивной медицины и физической культуры. — Прим. ред.) в нашем вузе. Зарплата до защиты кандидатской равнялась 170 рублям, а после — 220. Я, не думая, согласился.

Но оказалось не так все просто. Отпускать меня из отдела физиологии труда никто не собирался, поскольку по правилам я должен был отработать там три года. Тогда я пошел в Академию медицинских наук и случайно встретил знакомую, которая участвовала в моем распределении после окончания вуза. Я все ей рассказал: что досрочно прошел предзащиту кандидатской диссертации, что у меня две маленькие девочки и что мой оклад составляет всего 98 рублей. Она удивилась, что я оказался в такой ситуации, и мы пошли к начальнику отдела кадров. Тот меня выслушал и ответил: «Неправильно распоряжаются кадрами. Если не могут предложить что-то получше, должны отпустить». Так в 1974 году мне удалось уйти из отдела физиологии труда и попасть на кафедру реабилитации, спортивной медицины и физической культуры педиатрического факультета, на которой я работаю по нынешний день.

Потом написал докторскую по теме «Реабилитация студентов с нейроциркуляторной дистонией». Изометрическое упражнение и статическая работа — это одно и то же. Когда движения нет, то мышцы просто напрягаются и все. Так вот, эти изометрические упражнения обладают двумя эффектами. Я их выявил. Один назвал постизометрическим депрессорным — он снижает систолическое артериальное давление. А другой эффект — постизометрический прессорный — повышает минимальное артериальное давление. Но только у гипотоников. Для них эти упражнения как лекарство: сосудистый тонус у них плохой, и такие занятия создают нужный эффект! Никто об этом и не знает. Я все эффекты выявил, даже коэффициент рассчитал: какое упражнение и насколько снижает давление. Изучил четыре вида нагрузок с малыми и большими группами мышц. Исследование было опубликовано в журнале «Физиология человека».

Еще за время работы во Втором меде я являлся главным ученым секретарем Общества по врачебному контролю и лечебной физкультуре, а также ответственным на кафедре за врачебный контроль над студентами, занимающимися физической культурой и спортом, и за факультет повышения квалификации преподавателей. Кроме того, выполнял медицинское обслуживание боксеров на соревнованиях: на Спартакиаде народов СССР и Олимпиаде 1980 года в Москве. А во время летнего отпуска работал со сборными командами боксеров и гребцов в качестве спортивного врача.

— На Ваш взгляд, насколько важно студентам-медикам заниматься спортом?

— Всем важно, не только студентам. Хотя бы физкультурой заниматься! Зарядку делать, плавать, бегать. Физкультура — единственное средство, которое заменяет все лекарства. Нет лучшего метода для укрепления и улучшения здоровья. Я и сам продолжаю поддерживать себя в форме: делаю зарядку каждый день, много хожу, иначе никак бы не справиться с нагрузками.

Меня часто спрашивают: «Что тебе дал бокс?» А я отвечаю, что он дал мне силу и энергию окончить два института, стать доктором медицинских наук, получить любимую работу и хорошую квартиру в Москве. Если сравнивать мою физическую и умственную работоспособность и умения сверстников, то многие из них сильно уступают в этих показателях. А что касается здоровья: до 70 лет я играл в мини-футбол, и скажу вам, хорошо это делал. Всего в жизни я добивался упорным трудом. И этому тоже меня научил бокс.