Павел Валентинович Сутягин

Заведующий кафедрой морфологии РНИМУ им. Н.И. Пирогова, доктор биологических наук, выпускник медико-биологического факультета (медицинская биофизика) 1979 года

— Павел Валентинович, расскажите, почему Вы выбрали профессию, связанную с медициной, и Второй мед для продолжения своего образования?

— Моя мама была терапевтом в больнице. Я хорошо учился в школе, особенно преуспевал в математике,  выигрывал олимпиады и пр. В аттестате у меня всего две четверки: по литературе и по географии.  Меня даже приглашали в математическую школу. Я, конечно, сходил туда из любопытства. Математики — все-таки своеобразный народ: никто не бегает на перемене, не смеется. Я сразу подумал, что это не мое. У мамы, конечно, было много медицинских книг, которые я в детстве с удовольствием читал. Самой любимой была «Дифференциальная диагностика внутренних болезней» Роберта Хегглина. На предложение мамы продолжить медицинскую династию я ответил, что мне больше интересны точные науки и биология. Поэтому я выбрал медико-биологический факультет (МБФ) 2 МОЛГМИ им. Н.И. Пирогова. Конкурс был безумным, несмотря на высокий проходной балл. Помню, на вступительных экзаменах я получил только одну «четверку» за сочинение по литературе. Помимо экзаменов мы проходили еще и собеседование, где с нами разговаривали старшекурсники — хорошие, умные ребята: задавали вопросы, просили поломать голову над задачками. Почему-то это запомнилось даже больше экзаменов.

— С какими трудностями Вы сталкивались во время учебы? Ведь МБФ — один из самых сложных факультетов.

— Мне повезло: я знал точные науки, поэтому такие предметы, как математика, физика и химия не отнимали у меня много времени. А вот самым страшным предметом первого курса была морфология: синтез гистологии и анатомии. Первый гистологический коллоквиум я умудрился сдать на «хорошо», а потом началась анатомия. Я весь оброс «двойками» и не представлял, как это вообще можно выучить. Был даже такой эпизод: я с температурой 38 °С лежу с учебником по анатомии в руках, а мама ходит вокруг и негодует: «Разве можно так детей мучить?!» Я не стал жалеть себя, все выучил и сдал. И теперь, когда сам заведую кафедрой и преподаю, я точно знаю, что, если получилось у меня, значит, и у других получится. Если же не научиться правильно расставлять акценты, можно «пролететь» не только в учебе, но в жизни вообще.

Экзамен по морфологии я сдавал Владимиру Никитичу Ярыгину, в то время доценту кафедры морфологии МБФ, а в дальнейшем - академику РАМН, ректору РНИМУ им. Н.И. Пирогова и заведующему кафедрой биологии педиатрического факультета. Когда я отвечал на вопрос билета о костях и хотел показать что-то на скелете, машинально начал надевать резиновые перчатки. Владимир Никитич тогда пошутил: «Ну что Вы, скелет не пачкается!». Когда я вышел из кабинета с заслуженной «четверкой» в зачетке, помню, демонстративно свернул лекции и альбом по морфологии и при всех выбросил в урну. Я тогда не знал, что по иронии судьбы посвящу свою жизнь кафедре морфологии.

— Какие студенческие научные кружки (СНК) Вы посещали во время учебы?

— Мне было интересно все: на первом курсе я ходил в кружок по биологии, который курировал очень хороший преподаватель доцент Николай Николаевич Иорданский, сейчас он профессор в МГУ имени М.В. Ломоносова. На втором и третьем курсе я занимался в СНК по физиологии, три года отдал кружку по биофизике. Помню, научная жизнь на МБФ кипела ежедневно до 11–12 часов ночи, было много молодежи, и всем было интересно. Отечественная наука в то время интенсивно развивалась, практически не уступая зарубежной.

— Студенческие годы — это не только лекции, сессии, практика и несчетное количество бессонных ночей над учебниками. Как Вы проводили свободное время? Чем увлекались в студенческие годы?

— Первые два с половиной курса я, кроме учебы, ничего не видел. Лишь когда накопилась определенная сумма знаний, появилось свободное время. В последние два с половиной года в вузе даже удавалось сдавать сессию досрочно! Летом мы ездили в стройотряды и зарабатывали деньги. Я довольно рано женился, нужно было купить мебель, поэтому деньги были очень нужны. Жили мы тогда довольно бедно, поэтому даже покупка новых ботинок вызывала огромную радость! Помню, как строили больницу в Тамбове: работали целый день, свободное время было только после ужина. Лето, жара, а в Тамбове было много рукотворных карьеров — они получались из засыпанных оврагов, когда них собиралась дождевая вода. В них-то мы по ночам и купались. В 1984 году я поехал в Усть-Илимск уже в качестве командира стройотряда, состоящего из 30 русских и 20 немцев, которые учились русскому языку в городе Галле. Быть командиром — означает нести ответственность за все и поддерживать дисциплину. Завершили «стройотрядовский» сезон мы трехдневным отдыхом на базе «Листвянка» на Байкале, там рядом. Красота, конечно, необыкновенная! Это единственное место на Байкале, где есть песчаные берега. Правда, комары там совершенно дикие и не реагируют на репелленты, нигде таких больше не встречал.

— Какие перспективы открывались перед Вами после получения диплома?

— В отличие от врачей-лечебников мы не просто сдавали государственные экзамены, но и выполняли научную работу — писали диплом. Многие из моих однокурсников готовили их в научно-исследовательских институтах, а я — на кафедре биофизики МБФ. После защиты диплома было распределение: на работу или в аспирантуру. Вот тогда к доценту  кафедры биофизики МБФ Дмитрию Ивановичу Рощупкину подошел ассистент кафедры морфологии МБФ (а в последующем – заведующий кафедрой) Александр Сергеевич Пылаев и поинтересовался, кого он рекомендует к поступлению в аспирантуру. Д.И. Рощупкин предложил мою кандидатуру. По окончании обучения я  защитил кандидатскую диссертацию на тему «Цитологический и электрофизиологический анализ популяции клеток — водителей ритма синусного узла сердца крыс в норме и в условиях фармакологической десимпатизации» и остался при кафедре ассистентом. Докторскую диссертацию на тему «Морфофункциональные характеристики синусно-предсердного узла сердца крыс» я защитил по двум специальностям — «физиология» и «клеточная биология, цитология, гистология».

— Вы учились во Втором меде и давно работаете здесь. На Ваш взгляд, чем отличались студенты Вашего времени от нынешних?

— Мое поколение — это люди-идеалисты. Такое было время: коммунистическая идеология внушала отрицательное отношение к карьеризму. Наши профессора были сосредоточены исключительно на науке, у них не было материальных проблем — в то время научное звание гарантировало обеспеченную жизнь. Что такое коррупция — мы вообще не знали. У нашего поколения было правильное отношение к происходящему. В то время религиозность не поощрялась, но мы жили по высоким нравственным канонам.

— Нужно ли врачу заниматься наукой?

— Я так отвечу на этот вопрос: очень стыдно, когда врач, а тем более преподаватель, не располагает современными данными по своему предмету. Я стараюсь поддерживать свой научный и образовательный потенциал, идти в ногу со временем. Когда пишешь научную статью, ты всегда «подрастаешь», становишься на ступень выше. Во многих странах это давно приняли на вооружение: например, в Манчестере я видел такую систему: работа лабораторий организована на системе грантов, где наряду с постоянными сотрудниками занимаются исследованиями и преподаватели университета. Их специально откомандировывают туда на месяц-два и размещают на специально подготовленных рабочих местах, чтобы они могли выполнить исследовательскую часть своих научных работ. Поэтому такой высокий уровень науки и преподавания. Когда я начинал читать лекции, то перед каждым занятием садился и тщательно готовил материал. Не оставляю я и занятия физиологией. Этим летом вышел первый том учебника  «Фундаментальная и медицинская физиология под редакцией профессора Андрея Глебовича Камкина, в котором мной написана  глава «Молекулярная физиология цитолеммы и клеточного скелета».

— Насколько зависит от преподавателя дальнейшая карьера студента?

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Уверен, что на занятиях мы должны дать учащимся определенное количество материала в зависимости от учебного плана, а дальше они сами должны понять, нравится это им или нет.

— Вы часто пользуетесь афоризмами: не только в презентациях своих лекций, но и иллюстрируете ими объявления для студентов. Есть ли у вас любимые авторы?

— Многие из них я пишу сам. Например: «Атеисты могут грешить сколько угодно, потому что максимальный срок в аду им уже обеспечен». А вот мотиватор специально для студентов: «Для уверенного продвижения вперед иногда нужно получить увесистый пинок в зад». Некоторые фразы я беру из газет, а вот фразами из соцсетей не пользуюсь вообще. Кстати, я не только сочиняю афоризмы, но и сам рисую иллюстрации для своих лекций.

— Вы много времени посвящаете студентам. А есть ли у Вас хобби?

— Я руковожу СНК кафедры морфологии, где я занимаюсь со студентами чистой наукой, частности работой в электрофизиологической лаборатории. А если говорить об отпуске, то отдыхаю в Болгарии и на даче.

— А как проходит Ваш стандартный рабочий день?

— Я просыпаюсь примерно часов в восемь утра, но иногда раньше. Большую часть времени провожу, конечно, на работе — порой до позднего вечера. Дважды в неделю хожу в спортивный зал, где занимаюсь тяжелой атлетикой уже несколько десятилетий. А все началось с того, что в 30 лет я бросил курить и занялся этим видом спорта. В итоге, занял третье место в весе 110 кг на Кубке Москвы и стал кандидатом в мастера спорта.

— Вы оптимист по жизни?

— Конечно. Если я могу что-то изменить, то всегда делаю это.

— Что, на Ваш взгляд, самое главное для врача?

— Сострадание. Что это значит? Например, к тебе попал бомж. Кто это, человек или нет? Конечно, человек!

— Бывает ли у Вас эмоциональное выгорание?

— Нет. Когда я устаю, я еду на дачу, где за два дня все это проходит. Я работаю на дачном участке, хожу на рыбалку. Раньше охотился, но сейчас нет времени и желания.

— Что бы вы посоветовали студентам, которые сомневаются в своем выборе?

— Вообще, это ужасно, когда человек в 17-18 лет выбирает себе занятие на всю жизнь. Поэтому, если почувствуешь себя профессионально непригодным — отчисляйся! Ищи себя в других профессиях! На моей памяти несколько студентов ушли по этой причине с МБФ, но зато с красным дипломом закончили лечебный факультет. Каждому — свое!

—  Поддерживаете ли Вы связь со своими однокурсниками?

— Мы собирались на 50-летний юбилей МБФ. Как выяснилось, наш поток оказался самым успешным, абсолютно все остались в профессии, что редкость по нынешним временам.

— Продолжите фразу: «Второй мед для меня — это…»

— ….это вся моя жизнь. Честно скажу, в 2007 году, когда я ездил работать в университет Манчестера, мне предлагали там остаться, заключить контракт на два года, обеспечивали квартирой. Но я отказался.