Глеб Павлович Брюсов
В этом году педиатрическому факультету (ПФ) РНИМУ им. Н.И. Пирогова исполняется 90 лет, а Российская детская клиническая больница (РДКБ) Университета отмечает свое 35-летие. Эти знаменательные юбилеи стали хорошим поводом для того, чтобы поговорить с заслуженным врачом России Глебом Павловичем Брюсовым — заведующим отделением реанимации и интенсивной терапии РДКБ, анестезиологом-реаниматологом, выпускником ПФ 2-го МОЛГМИ 1985 года.
— Глеб Павлович, расскажите, почему Вы выбрали профессию врача?
— У меня и никогда не стоял вопрос, в какую профессию идти. Я родился в семье врачей и жил все время в соответствующем окружении. Отец у меня военный хирург. Мать — детский врач. Я не расставался с медицинскими книжками, атласами, слушал рассказы о больных и о дежурствах. Мы жили в бараках на территориях больниц, поскольку отец переезжал с места на место как военный врач, пока не стал главным хирургом Советской армии. Поэтому я видел вокруг только медицину и даже не думал, что в жизни есть какие-то другие профессии! Потом, когда я стал постарше, пошел учиться в Москве в биологическую школу — известную 199-ю, после окончания которой и поступил во Второй мед.
— Почему остановились именно на Втором меде?
— Потому что видел себя только в качестве детского врача. Я никогда не хотел лечить взрослых, они такие умные, все знают. (Смеется.)
— То есть решили пойти по стопам мамы?
— Скорее всего, да. Я понимал, что стать таким блестящим хирургом, как мой отец, я вряд ли смогу, хирургия меня не привлекала. Педиатрия мне была ближе. С детьми как-то интереснее. Мне кажется, ты лучше понимаешь суть своей профессии, работая с ребенком, имея возможность его спасти и вернуть к жизни в самом начале, когда он только-только делает первые шаги.
— Не страшно отвечать за жизнь и здоровье детей? Это ведь самое дорогое, что есть у нас, взрослых.
— Вопрос страха вообще никогда не стоял. По-моему, если ты приходишь в медицину, бояться уже поздно. Страшиться того, что ты чего-то не сможешь, нужно раньше. Когда ты выбрал медицину, следует познавать, учиться, искать, бороться за жизнь пациента. Нужно воспитывать себя как профессионала, как врача. Поэтому бояться некогда.
— Помните ли Вы свои впечатления от факультета, от Университета?
— Конечно. Это был 2-й Московский ордена Ленина государственный медицинский институт. И поступал я в нашем старом здании на пересечении Малой Пироговской улицы и переулка Хользунова. Очень хорошо помню исторические аудитории, в которых студенты многих поколений оставили свой след. Рядом находились Первый мед, Московский химико-технологический институт, Педагогический институт — это была прекрасная студенческая вольница. Для меня это стало продолжением той атмосферы, в которой я жил. Я чувствовал себя в мединституте как дома. В нем учились многие мои друзья, которых я знал по биологическим олимпиадам, довузовским встречам. В 2-й МОЛГМИ шли люди, которые стремились в медицину. Мы все были единомышленниками.
— Вспоминаете преподавателей? Считаете ли кого-то своим наставником?
— Высшая школа в то время, когда мы учились, имела другие характеристики, параметры, возможности. Преподавание было наставничеством. Я, конечно, вспоминаю ректора Юрия Михайловича Лопухина. Это был замечательный человек. Складывалось такое ощущение, что он знал каждого студента по имени и отчеству. Вспоминаю Владимира Никитича Ярыгина. Он тогда заведовал кафедрой биологии, я получил из его рук книгу за призовое место в институтской олимпиаде. Как сейчас помню название издания: «Проблемы токсоплазмоза». (Улыбается.) В моей памяти осталось очень много преподавателей, в том числе и заведующие кафедрами. Это Мария Федоровна Дещекина, Вячеслав Александрович Таболин, Юрий Федорович Исаков, Виктор Аркадьевич Михельсон, Свет Петрович Орловский. Вспоминаются и ассистенты кафедр, которые в то время работали в больнице врачами. Мы вместе с ними, под их руководством, лечили больных, познавали все тонкости и сложности диагностики, ведения историй болезни, пациентов. Это было, на мой взгляд, очень правильно. Сейчас кафедральные сотрудники вынужденно оторваны от клиники, не всегда могут работать в ней с пациентами и одновременно преподавать. На мой взгляд, это неправильно. Было бы хорошо вернуть практику советской школы. Я сам работал на кафедре (в РНИМУ им. Н.И. Пирогова. — Прим. ред.), преподавал, и это занимает огромное количество времени, если ты хочешь учить так, чтобы студентам было интересно. И готовиться сложно, а когда у тебя еще много больных, ты понимаешь, что разрываешься. У меня есть небольшой педагогический опыт. Когда-то я преподавал в медицинском училище интенсивную терапию, реанимацию для сестер. Кстати, многих из них мы набирали в РДКБ, потом и студентов. Учить будущих врачей — это очень ответственно.
— Были ли у Вас какие-то сложности в процессе обучения?
— Да, бывало сложно, я не из числа отличников. У меня случались и неудачные экзамены. Правда, явная двойка за все время обучения была одна: я дважды сдавал физколлоидную химию. Помню профессора Колосова И. В., который вел ее. Благодарен ему за его терпение и желание все-таки научить меня азам и пониманию этого предмета. До сих пор со смущением вспоминаю свои не самые удачные ответы на экзамене, который принимал Игорь Иванович Затевахин. Было неудобно и перед ним, и перед своим отцом (они дружили) за столь слабое знание хирургии. А в остальном студенческая жизнь есть студенческая жизнь. Конечно, когда ты учишься, ты отвлекаешься. Она же такая яркая, бурная! Каждому учащемуся в какой-то момент хочется почувствовать прелесть, вкус студенческой жизни, оторваться от книг, от зачетов.
— Чем Вы занимались в свободное от учебы время?
— Начиная со второго курса я был в составе отдела культуры студенческой организации нашего института. Он образовался в 1980 году. Это было совместное объединение отделов культуры комсомола и профкома. Я состоял в профкоме. Возглавлял объединенный комитет Георгий Натанович Голухов, который сейчас руководит нашей Ассоциацией выпускников. Это было здорово! Курировала нас со стороны КПСС Марина Семеновна Дианкина. Мы устраивали много мероприятий, вся культурная жизнь была сосредоточена в наших руках: КВН, конкурсы, концерты, игры «Что? Где? Когда?», студенческое кафе, дискотеки. Сейчас в РДКБ работают несколько человек, с которыми мы вместе трудились в отделе культуры. И у нас в больнице была своя команда КВН (в этом году ей исполняется 25 лет). В ее состав входили Ольга Арленовна Лайшева, профессор, блестящий реабилитолог, Сергей Варденович Пилия, заведующий психоневрологическим отделением № 1 РДКБ. Это мои однокурсники. Мы начали играть в 1995 году, сначала внутри больницы — хирурги против педиатров, потом объединились и выступали за пределами медучреждения. Были многочисленные концерты и капустники. Последний наш капустник КВН состоялся в 2016 году.
— Правильно ли я понимаю, что Вы до сих пор поддерживаете связь с однокурсниками? Это большая дружба или, наоборот, формальное общение по работе?
— Мне везет, потому что в РДКБ и рядом, в Гематологическом центре ФНКЦ, работают много моих друзей, коллег, товарищей, с которыми мы вместе оканчивали институт. Дружба — это что-то такое близкое; мы можем говорить о хороших коллегиальных отношениях. Мы поддерживаем друг друга, помогаем, советуемся, общаемся не только по профессиональным вопросам, но и на какие-то житейские темы — семейные, личные. В этом году исполняется 30 лет нашему выпуску. Сейчас с коллегами пытаемся организовать встречу нашего факультета. Мы уже присоединились к Ассоциации выпускников, и я прекрасно помню первый концерт, который состоялся. Спасибо его организаторам.
— У большинства студентов в процессе обучения наступает период, когда они начинают сомневаться в выборе дальнейшей специальности и профессии в целом. У Вас было такое?
— Я всегда точно знал, что буду врачом. В детстве слово «врач» — это синоним Айболита, а потом, когда ты поступаешь в медицинский институт, время идет, и ты понимаешь, что тебе нужно определиться со специализацией. Педиатрия, а не хирургия — это было уже проще, минус 50 процентов. Куда дальше? Было сложно определиться, но где-то на 5-м курсе я понял, что меня очень привлекают неотложные состояния, экстремальная медицина, реанимация, анестезиология — то, из чего позже выросла в том числе медицина катастроф в нашей стране. Поэтому после института я решил не идти в ординатуру, а попробовать свои силы в скорой помощи. Это своего рода «земская медицина». И ничуть не жалею об этих трех годах — они дали мне очень много замечательных друзей, людей, знания, умения, контакты.
Выбирать всегда сложно. Но я думаю, что каждый студент должен уже к концу 5-го курса (и это самый крайний срок, на мой взгляд) понимать, что ему нравится, и начать стажироваться, учиться в этом направлении. А лучше даже раньше. Для этого есть студенческие кружки, которые помогают. Многое зависит и от роли наставника, от его ауры. Моим преподавателем патанатомии на третьем курсе был Александр Гаврилович Талалаев. Я слушал его раскрыв рот. Александр Гаврилович блестяще преподавал нам предмет. К концу цикла патанатомии он даже спрашивал, не хочу ли я остаться. Я был настолько влюблен в предмет, который видел его глазами (а Александр Гаврилович так умел зажечь в тебе огонь любви к этой дисциплине!), что был готов стать патологоанатомом. Это все о личности преподавателя, об умении учить и ввести студента в ту тему, которая ему интересна, а потом и в профессию. Поэтому если встречается такой преподаватель, если учащийся вдруг увидел и загорелся чем-то, то имеет смысл присмотреться к этой специализации.
— Как Вы считаете, современные студенты отличаются от ваших однокурсников? Поколение Z какое-то другое или суть не поменялась, несмотря на цифровую революцию?
— Думаю, что студенчество во все времена одинаково. Да, нынешнее поколение отличается от нас совершенно недостижимым уровнем информатизации. У нас были какие-то другие, тоже непонятные старшему поколению развлечения, у современных учащихся — свои. Но дух студенчества всегда одинаков. Поэтому когда я слышу фразу: «Вот в наше время студенты были другие», то не соглашусь! Они одинаковые всегда: интересующиеся, молодые, активные, веселые, энергичные, стремящиеся к чему-то новому, а та периферия, которая есть вокруг, меняется в зависимости от времени.
— Сейчас в Университете можно получить двойной диплом — российского и европейского образца. Если бы Вы учились сегодня, воспользовались бы такой возможностью?
— Смотря для чего второй диплом. Если это возможность получить дополнительные знания, стажировки — да, это интересно. Но работать все равно потом нужно здесь, в России. В разное время нам всем хотелось, возможно, куда-то уехать, особенно тяжело было в конце 1980-х — начале 1990-х. Но жить и работать все равно я собирался в своей стране, в которой понимаю и принимаю менталитет, в которой я понимаю людей и люди понимают меня. Да, сложно, не все есть. Зато можно попытаться что-то улучшить! Поэтому в первую очередь я бы выбирал российский диплом. Другое дело, если бы свидетельство об окончании вуза европейского образца было связано с дополнительными сложностями, с которыми нужно справиться, — это интересно. Не ради диплома, ради преодоления. Важен не итог, а путь, который ты проходишь.
— Каким должен быть хороший врач? Нужно ли иметь особый склад характера, работая с детьми?
— По поводу профессиональных качеств врача было сломано много копий внутри нашего профессионального сообщества. Есть как вещи, о которых мы не спорим, так и те моменты, которые каждый оценивает по-своему. Несомненно, детский врач отличается от взрослого. Прежде всего потому, что ребенок зачастую не может сказать что-то конкретно. И ты, общаясь с маленьким пациентом, должен не столько его слушать, сколько понимать. Ты обязан быть терпеливым, чтобы выслушать его родственников и сделать заключение.
Что касается негативных качеств, то одно из самых страшных, которое развивается у многих медиков, особенно в экстремальных разделах медицины, таких как анестезиология, реанимация и хирургия, — это профессиональное выгорание. Человек становится равнодушным ко всему, и в первую очередь к судьбам тех пациентов, которые доверили ему свое здоровье и свою жизнь. Поэтому очень важно уметь сопереживать. Говорят, врач не должен умирать с каждым больным. Да, наверное, умирать он не обязан, но сопереживать каждому пациенту, чувствовать его боль достаточно остро, понимать, что именно через такие ощущения ты можешь найти с ним контакт, — это важно. Отношения врача и пациента я для себя определяю фактически как первую любовь. То есть они либо складываются, если доктор и больной друг друга поняли, и тогда все получается... Либо, если не сложилось контакта, нет любви, все умирает.
— Что Вам помогает избежать выгорания?
— Я когда-то спорил со своим отцом по этому вопросу, но потом, с возрастом, понял, что он абсолютно прав. Надо просто избегать рутины, ставить перед собой цели, порой даже невыполнимые. Когда ты вдруг начинаешь жить какой-то идеей, у тебя появляется задача ее осуществить, тебе некогда «тускнеть» и замыкаться внутри себя, ты начинаешь жить будущим, а значит, расширяешь кругозор — общаешься, накапливаешь знания. То есть не выгораешь, а живешь.
— Что бы Вы пожелали современным студентам для достижения высоких результатов в работе? Как раз таки ставить перед собой цели?
— Да! Достигать или не достигать цели — это уже другой вопрос. Ведь не всегда же ее можно добиться. Но умение ставить перед собой цель и двигаться к ней, решая различные вопросы, концентрируя внимание на самом важном, — это уже замечательно. Нужно все время расширять кругозор и не давать себе «закисать». Однако не стоит, как говорится, класть все на алтарь профессии. Я знаю огромное количество семей медиков, которые разрушились из-за того, что дети не понимают родителей, пропадающих на работе. Когда взрослые сутками находятся на дежурствах, в операционных, домочадцы чувствуют себя брошенными.
— Что для Вас значит Второй мед?
— Это моя любовь, моя семья, моя жизнь!
—Ваши пожелания педиатрическому факультету в честь его 90-летия?
— Еще много-много выпускников, много-много десятилетий, удачи и жизни!
— В этом году РДКБ тоже отмечает юбилей — 35 лет. Больница открылась в 1985-м. Вы работаете здесь с 1989 года. Почему выбрали именно это медучреждение?
— Я понял, что выработал свой ресурс в скорой помощи. Надо было двигаться дальше. Выбор был такой: я мог попасть в медицину катастроф или в реаниматологию, но так случилось, что РДКБ мне была всегда не чужда. Здесь работали однокурсники, друзья, преподаватели, профессора. И я решил идти в РДКБ, в реанимацию.
— За 35 лет больница прошла огромный путь. Многое наверняка изменилось с тех самых пор. Что вспоминается прежде всего?
— Сейчас в больнице работает еще достаточно много людей, которые приходили сюда с 1985 по 1990 год. Они приложили много сил к ее становлению. Да, годы идут, возраст, но пока на этих людях больница еще держится. Несомненно, сейчас пришла новая эпоха. Та больница, в которой мы работали, которую создавали, закончила свою стадию развития. И когда медучреждение передали из Минздрава в ведение РНИМУ как университетскую, начался новый этап. Естественно, многие из нас, уже опытных врачей, должны приложить максимальные усилия, чтобы передать свой опыт тем докторам, которые будут приходить сюда и создавать новую клинику. Это касается и администрации, и заведующих, и рядовых специалистов. Что самое главное в любой профессии, тем более в медицине? Это преемственность поколений. Шишки каждый набивает свои, но знания нужно стремиться передать другим. В РДКБ было много интересных событий. Здесь преподавали, работали, оперировали, учили замечательные люди. Мне вспоминается Эдуард Александрович Степанов — профессор, блестящий детский хирург, Свет Петрович Орловский — доцент, тоже замечательный детский хирург, яркий человек, альпинист. Кстати, он был врачом первой советской экспедиции на Эверест. Здесь работал Вячеслав Александрович Таболин и его ученики, в том числе Александр Григорьевич Румянцев, который создал кафедру детской гематологии. Многие выпускники 1985 года сейчас составляют цвет этой области медицины. Например, Алексей Александрович Масчан — интереснейший человек энциклопедического ума, харизматичный, яркий, очень его люблю и уважаю. Сейчас наше отделение с научной точки зрения курирует Леонид Ефимович Цыпин. Ему уже больше 80 лет, он заслуженный профессор РНИМУ, долгие годы был деканом факультета последипломного образования. Это человек, с которым мы работаем каждый день рука об руку. У него огромный опыт, умение посмотреть на больного с другого, совершенно внезапного ракурса и найти путь к решению проблемы. Виктор Аркадьевич Михельсон, ныне покойный, — один из основоположников детской анестезиологии, реаниматологии. Мы имели счастье работать с ним, учиться у него. Татьяна Эдуардовна Нецветаева — потрясающий специалист в области рентгенологии. Для нее не существует тайн, и мы научились благодаря ей видеть то, что важно! Николай Николаевич Ваганов — главный врач РДКБ в 1989–2016 годах, блестящий организатор здравоохранения. Я назвал только наиболее яркие, известные фамилии.
— Сейчас в РДКБ более тысячи коек для детей из разных уголков России и из-за рубежа. С чего все начиналось? Была ли в свое время уверенность, что РДКБ станет крупнейшей федеральной детской больницей?
— Одним из первых серьезных испытаний для РДКБ стало землетрясение в Армении. В нашу больницу, как и в другие московские медучреждения, в 1989 году привезли огромное количество детей из Спитака, пострадавших во время землетрясения. Их лечили травматологи, хирурги, неврологи, реабилитологи. Была проведена огромная работа с очень хорошими результатами. В 1989 году у нас также находились пострадавшие во время взрыва двух поездов, произошедшего из-за прохудившихся газопроводов. Составы были наполнены детьми, возвращавшимися из пионерских лагерей и, наоборот, ехавшими в них. Все они были с очень тяжелыми сочетанными поражениями, и большинство из них, к сожалению, скончались, но это тоже бесценный опыт работы. В больнице лежали дети после различных терактов, один из них произошел в Волгограде. Всегда было понимание, что из разных уголков страны в РДБК приезжают лечиться маленькие пациенты, которые не могут получить адекватную помощь в своем регионе. Некоторым из них пытались помочь на малой родине, причем не всегда удачно, и они поступали к нам с осложнениями в результате неправильного лечения.
РДКБ стремительно развивалась. Было понимание того, что больница занимает свое место, и это очень важно. В 1999 году главным врачом РДКБ стал Николай Николаевич Ваганов (до этого он был замминистра здравоохранения по детству). Он принес сюда очень много интересных идей, перспектив. Больница вздохнула, к нам пошло еще больше пациентов. Мы стали активно сотрудничать с гематологами во главе с Александром Григорьевичем Румянцевым и с Леонидом Михайловичем Рошалем (тогда у него не было своего института), с НИИ педиатрии под руководством Александра Александровича Баранова. Это была, как мне кажется, золотая пора для РДКБ. К сожалению, потом начались проблемы финансирования, как и везде.
— Информация с сайта: 1025 коек, 22 тысячи маленьких пациентов в год — это, будем говорить честно, сухие цифры. Чем особенно гордятся люди, которые столь длительный срок работают в РДКБ? Здесь проводятся уникальные операции, врачи сталкиваются со сложнейшими случаями.
— Мы гордимся детьми, которые ушли отсюда выздоровевшими. Маленькими пациентами, которые выписались из педиатрических отделений. Результатами, которых достигли хирурги в ходе блестящих операций — челюстно-лицевых, нейрохирургических, полостных. Теми детьми, которых нам удалось спасти после тяжелых ситуаций в реанимации. Врач может радоваться и гордиться плодами своей работы. О твоих знаниях, делах и поступках лучше всего расскажут твои пациенты. Очень стремлюсь к душевности в своей работе. Мне кажется, мы достигли этого в нашей реанимации: большинство докторов и сестер трепетно и душевно относятся к пациентам.
— Расскажите, пожалуйста, о выездном опыте.
— Раньше, в СССР, была система санавиации, когда мы выезжали в регионы на тяжелые случаи и на месте оказывали помощь. Хирурги, неврологи, педиатры и реаниматологи консультировали врачей, лечили больных, транспортировка которых была невозможна. Со временем ситуация изменилась. Хирурги и педиатры стали выезжать в регионы, смотреть большое количество детей и отбирать тех, кто по своему состоянию нуждается в помощи федерального учреждения высокого уровня, которым является РДКБ. Поэтому это не только консультативные выезды, но и параллельно доктора читают лекции для врачей местных больниц, делясь с ними тем опытом, который они смогли приобрести ранее.
— С какими проблемами сталкиваются чаще всего регионы?
— Это зависит от того, какие школы развиты в регионах. Где-то хорошая база неврологии. Например, гематологи блестяще распространяют свой опыт, создавая единую школу, у них везде понятная гематологическая терапия, и она преемственная. Это очень важно. К тому же нужно стремиться и педиатрам, и хирургам, и неврологам — чтобы лечение было не шаблонным, но на основе понятных протоколов, подходов к тем или иным ситуациям. Они помогают во многом избежать лишних шагов и ошибок. Но, правда, протокол — это не догма, а руководство к действию. К такому документу должна быть приложена здравая, умная голова врача.
— Есть какое-то расписание?
— Выезды происходят по просьбам регионов. На базе РДБК существует Ассоциация детских больниц России, которую создал и объединил в свое время Николай Николаевич Ваганов. В нее входят все крупные стационарные больницы страны. Определяется, какие проблемы в том или ином регионе стоят наиболее остро и каких врачей необходимо туда отправить.
— Мощностей РДКБ хватает. А есть ли то, чего недостает больнице?
— Не хватает молодых специалистов. Больница изношена. Это проект 1965 года, который построили в 1985-м, он морально устарел. Молодежь, приходя куда-то на работу, хочет окунуться в будущее, а не в прошлое. К сожалению, наша больница не во всем соответствует тем требованиям, которые выдвигают молодые специалисты. Они приходят, но их мало. У себя в реанимации я хотел бы видеть больше молодых врачей и сестер.
— Каким Вы видите будущее своего отделения и РДКБ в целом?
— Что касается отделения, то сейчас обсуждается возможность создания более крупного подразделения на базе РДБК, которое будет заниматься проблемами реанимации и интенсивной терапии. А больницу я вижу как университетскую клинику, где будут два принципиально важных момента, которые, на мой взгляд, нужно обязательно совместить. С одной стороны, это дети, которых мы лечим, с другой — наши молодые коллеги. Они учатся в Университете, оканчивают его и должны вместе с нами участвовать в процессе лечения и перенимать от нас знания, идти дальше, узнавать больше нового и, возможно, даже с чем-то знакомить и нас. Наши молодые доктора-реаниматологи рассказывают какие-то новые вещи, делятся со мной. Я не могу знать все, хотя стремлюсь к этому. Мне очень интересен такой обмен знаниями. Убежден, любой специалист, который приходит в медицину по велению сердца (как раньше говорили), может чего-то не знать или не уметь, лучше или хуже оперировать, диагностировать, но при этом он должен все время учиться. Он врач не потому, что надо где-то работать, а потому, что врач — это образ жизни.
— Почему столько лет Вы верны РДКБ?
— Это место моей силы. Я вообще люблю юго-запад Москвы. Здесь живут моя дочь, мои родители, моя семья, здесь мой Университет и моя больница.
— Что бы Вы пожелали РДКБ?
— Очень много перемен у нас в последнее время. Турбулентность не дает сосредоточиться на стратегии. Хочу, чтобы больница вновь заняла свое достойное место в здравоохранении нашей страны! Желаю также стабильности и перспектив.