Галина Михайловна Савельева

Профессор, академик РАН, Герой Труда РФ, заслуженный деятель науки РФ, профессор кафедры акушерства и гинекологии ПФ РНИМУ им. Н.И. Пирогова, выпускница 2-го МГМИ (ПФ 51).

– Ваша мама была педагогом, отец ­– инженером, а Вы решили стать врачом. Что повлияло на Ваш выбор профессии?

– Когда я училась в школе, шла Великая Отечественная война. В это время многие учреждения превращались в госпитали. Родители моей близкой подруги были врачами. Тогда я подумала: смогу ли я быть доктором, не страшно ли мне будет видеть раненых и кровь? На летних каникулах ее папа устроил меня в лабораторию при госпитале. В моей работе мне нравилось всё: и обстановка, и возможность помогать больным. Этот опыт и побудил меня стать врачом. Я знала, что делать, чтобы достичь своей цели. Преподаватели в школе предрекали мне «математическое» будущее, но на тот момент другого пути, кроме медицины, для меня уже не существовало.

Далее предстояло выбрать институт. В Москве на тот момент было три медицинских вуза: 1-й МГМИ, 2-й МГМИ и ММСИ (неофициально «третий медицинский»). Сначала я вместе с одноклассницей хотела поступать в Третий мед, но потом встретила студентку Второго медицинского института, которая уверенно сказала, что её институт самый лучший в Москве. Когда я вошла в здание Второго меда, то оно сразу поразило меня своим величием и красотой. Сдать экзамены было нетрудно, я даже смогла помочь некоторым абитуриентам решать задачи по физике. Кстати, многие из них потом стали профессорами.

– Многие студенты-медики считают первые два- три года учёбы самыми сложными. Это верно?

– Это действительно так, ведь переход от режима занятий в школе к институтскому очень непрост. Я до сих пор помню первые курсы учёбы во Втором меде. Мы жили в Подмосковье, и мне приходилось ездить на занятия в электричке. Так как высыпаться толком не удавалось, часто я плохо понимала, что от нас требуется на лекциях и практических занятиях. Первые два курса мне дались тяжело. У нас были очень сложные зачёты и экзамены по анатомии. Я была уверена, что выучила материал хорошо, но в результате срезалась на какой-то ерунде, потом, конечно, пересдала. На первом курсе я умудрилась получить тройки по физике и химии. К окончанию института комитет комсомола обязал меня пересдать эти предметы. Когда я на шестом курсе начала читать учебники, то не могла понять, что же там было трудного?

– Какие у Вас были любимые предметы?

– Мне очень нравились гистология и анатомия, а по-настоящему любимые предметы появились с началом занятий в клиниках. Тогда я хотела стать хирургом, однако это решение изменила встреча с моим будущим мужем, Виктором Сергеевичем Савельевым. Он убедил меня, что два хирурга в доме – это слишком. Тогда я пошла на кафедру акушерства и гинекологии. Ничуть не жалею о том, что выбрала такую безумно трудную, но приносящую много радости специальность.

 – Расскажите о вашей институтской группе.

– Во-первых, она была очень дружная. На младших курсах она была очень большой, а потом её разделили пополам. И «большая», и «малая» группа были очень хорошими. Иногда мы собирались у кого-то дома и отмечали праздники и даже приглашали в гости преподавателей. У нас был строгий преподаватель анатомии по фамилии Соломон, и мы как-то пригласили его в гости. Конечно, в послевоенное время жилось трудно, однако нам было весело.

– Было ли у Вас какое-нибудь хобби?

– Нет, никакого хобби у меня не появилось. Я не тратила много времени на занятия, поскольку обладала очень хорошей памятью. Мне ничего не стоило прочитать книгу за три дня до экзамена. Однако это вовсе не значит, что я не готовилась. Поэтому можно сказать, что медицина для меня – это и хобби, и смысл жизни, и всё остальное. Ещё я каталась на лыжах и коньках, и зачастую компанию мне составлял кто-нибудь из профессоров, например, Эммануил Маркович Коган или Михаил Рафаилович Богомильский.

– Изменилось ли Ваше первоначальное впечатление от работы в клиниках в военные годы после того, как Вы начали получать профессию врача?

– Нет. Тогда я понимала, что хочу быть хирургом, и сомнений в специальности у меня не возникало. Я ходила в кружок по хирургии, дежурила в клиниках. Уже потом я выбрала гинекологию. Во время занятий в студенческом научном кружке я выступила с докладом, и это помогло мне в дальнейшем продолжить работу на кафедре. Я уверена: работа в кружках – существенная часть подготовки студентов к будущей профессии.

После выпуска из института,  моего мужа собирались отправить по распределению в Тамбов, но его взял к себе в качестве ординатора академик Александр Николаевич  Бакулев. Поскольку все места в ординатуре были заняты, я начала работать в клинике нервных болезней, но эта специальность мне не нравилась. Однажды в Первой градской больнице я встретила доцента кафедры акушерства и гинекологии, который знал меня еще со студенческих лет. Заведующий ординатурой и аспирантурой по фамилии Ермаков также работал на кафедре акушерства и гинекологии. Получилось так, что через месяц из клиники нервных болезней меня перевели на кафедру акушерства и гинекологии, где меня не смущали никакие трудности. Заведующим был Иосиф Фёдорович Жорданиа – очень требовательный человек с большим опытом, прошедший войну. Мне очень нравилось у него заниматься.

– Какие ещё наставники у Вас были?

– Преподавателей мне запомнилось много. Первый из них – профессор Андрей Вильгельмович Ланковиц. Он очень много работал с ординаторами, при этом обладал мягким характером. Ещё с нами работали профессор Власов, доцент Ельцов. Это была строгая школа. Например, всё дежурство нужно было сдавать устно, не подглядывая в историю болезни. Одним словом, клиническая подготовка была на высоком уровне.

– Считается, что акушерство и гинекология – это область медицины, где возникает много непредвиденных ситуаций. Так ли это?

– Это действительно так. Сейчас, когда я читаю лекции на факультете дополнительного профессионального образования, например, о разрыве матки, то всегда рассказываю о том, что было в клинике, потому что это забыть нельзя. Чаще всего мы справлялись с осложнениями, но иногда дело кончалось плохо. Все эти события остаются в памяти навсегда. Не всегда подобные ситуации связаны с тем, что ты чего-то не знаешь или не умеешь. Просто могут отсутствовать нужные средства или не хватать времени. Часто после таких ситуаций в адрес врача звучат обвинения. Но никто не может наказать врача за ошибку строже, чем он сам.

Конечно, историй со счастливым концом больше, но они быстрее забываются, а вот беда остаётся с тобой на всю жизнь во всех деталях и проявлениях, если ты анализируешь свою деятельность. Жаль, что врачи, работающие в городе, мало привлекаются к выполнению научной работы, потому что это умение анализировать и переосмысливать, что ты делаешь. Сейчас мало городских врачей защищают диссертации из-за отсутствия материальных стимулов.

– Вы считаете, что врач всегда на посту. Случалось ли Вам в повседневной жизни оказывать кому-то помощь?

– На улице мне этого делать не довелось, а вот из дома меня вызывали очень часто. Тогда мы жили на Комсомольском проспекте, а клиническими базами, где мы с мужем работали, были Первая градская больница и 23-й роддом на Шаболовке. Машины, чтобы доехать, у меня не было. Когда раздавались ночные звонки, мы надеялись, что это не по поводу акушерства. В случае с хирургией  можно было дать совет по телефону, а если звонили поводу акушерства, то мне приходилось выходить на Комсомольский проспект и искать машину, которая довезёт меня до роддома. Такие ситуации тоже остаются в памяти. Один раз я вышла, и передо мной остановилась милицейская машина. Я сказала, что мне нужно срочно в Первую градскую больницу. Когда я села в машину, то почувствовала крепкий запах алкоголя. А потом автомобиль поехал в другую сторону. Однако оказалось, милиционеры везли меня  к месту назначения другим путём. Всю дорогу они читали мне лекции о том, что же это за больница, где не могут оказать помощь без меня. К счастью, всё закончилось благополучно: женщина осталась жива.

Однажды во время застолья меня вызвали в роддом №23. Там была сложная ситуация: сначала решили, что у пациентки разрыв матки и большая гематома, но оказалось, что это огромный клубок вен, часть из которых кровоточила. Мне пришлось разбудить мужа. Он приехал и закончил операцию.

– Трудно ли ужиться в семье двум медикам? Вы часто говорили с супругом о работе?

– Нам было не трудно, а интересно. Мы знали о рабочих проблемах друг друга, часто обговаривали и решали их вместе. Кстати, муж ничего не имел против того, чтобы я защищала кандидатскую диссертацию, а по поводу докторской активно возражал. Но если кандидатскую я защищала для того, чтобы стать преподавателем, то в докторской меня прежде всего интересовала тема. Первую страницу диссертации я написала во время охоты в Загорске. И вообще, первое время я  старалась работать над ней до возвращения мужа с работы. Он считал, что женщина должна больше внимания уделять семье. Возможно, он был в чём-то прав. Тема моей работы очень нравилась заведующему кафедрой Леониду Семёновичу Персианинову, блестящему учёному и акушеру-гинекологу. Он поговорил с моим мужем и попросил его, образно выражаясь, «не портить мне жизнь». После этого я уже начала писать открыто.

– Есть такое понятие, как эмоциональное выгорание. Вы  когда-нибудь чувствовали разочарование и усталость от работы?

– Начнём с того, что у меня были потери в жизни: рано ушёл сын с женой, умер муж. От горя меня спасала только работа. Если сидеть дома, можно перейти в глубокую депрессию. Я считаю, что работа – это первый целитель.

– Вы одна из основателей перинатологии. Когда Вы заинтересовались способами лечения таких маленьких пациентов?

– Я стояла у истоков перинатологии вместе с Леонидом Семёновичем Персианиновым. Перинатология – это забота о человеке, начиная с его зарождения, внутриутробного развития и послеродового периода. Персианинов сразу поддержал пятерых знаменитых европейских учёных, которые создавали эту науку. В 1973 году на Всемирном конгрессе FIGO понятие "перинатология" было утверждено окончательно. Мои работы были близки к данному направлению: я изучала особенности внутриутробного развития плода, кровоснабжение, гипосксические состояния. Поэтому я очень быстро примкнула к перинатологии.

– Вы автор множества научных работ. Какие из них Вы считаете самыми важными?

– Одними из первых в мире мы начали разработку краниоцеребральной гипотермии при гипоксических состояниях новорожденного. Мы создали также систему реанимации новорождённых. Самое интересное, что аппарат для этого метода в нашей стране выпустить не смогли, поэтому приходилось охлаждать мозг новорождённого иными способами. Через несколько лет эти приборы появились за рубежом, и теперь мы их покупаем и используем.

– Как вы считаете, уровень акушерства и гинекологии в нашей стране выше, чем на Западе, или наоборот ему уступает?

– Мы уступаем Европе только по созданию аппаратуры. Также оттуда к нам приходят многие методы лабораторных исследований. Однако с  зарубежными коллегами мы разговариваем на одном языке, потому что научные достижения распространяются очень быстро.

– Вы говорили о том, что сейчас мало врачей занимается наукой. Но не будет ли это отвлекать их от пациентов?

– Если врач занимается наукой, то у него совершенно другой уровень знаний, мышления и оказания помощи. Умение анализировать и изучать литературу важно для любого врача. Сейчас от него требуются колоссальные знания во всех областях. А когда врач просто делает свою работу – этого недостаточно. Поэтому я очень сожалею, что врачи сейчас меньше защищают диссертации.

 – Расскажите о своих учениках.

– Первый, о ком я хотела бы сказать, это Марк Аркадьевич Курцер, которому я с большим удовольствием передала кафедру. Это неординарный человек, который, будучи уже главным врачом, защитил докторскую диссертацию. Благодаря его способностям, по всей стране удалось открыть перинатальные центры. Конечно, ему в этом помогала целая ассоциация предпринимателей, но ведь надо уметь их организовать, знать, как построить центр на современном уровне, правильно его эксплуатировать. Чаще всего перинатальные центры пристраивают к госпиталям, ведь важно, когда врачи роддома работают бок о бок с другими специалистами.

То, что делает Марк Аркадьевич, поистине неоценимо. Нашей кафедре он помог приобрести аппарат для эмболизации сосудов матки, позволяющий остановить любое маточное кровотечение. Благодаря ему, можно сохранить жизнь матери и ребёнку.

Ещё в числе выдающихся учеников я бы отметила Георгия Натановича Голухова, который долгое время возглавлял ГКБ№31. Он блестящий организатор. В аспирантуре,  кстати, он учился у нас на кафедре. Все мои ученики очень сильны в своих областях деятельности. Не могу не отметить Валентину Григорьевну Бреусенко, Ирину Алексеевну Краснову, Лали Григорьевну Сичинава, Раису Ивановну Шанину, Антонину Андреевну Соломатину. Это большие учёные, и я всеми ими горжусь.

– Вы обладательница множества наград. Есть ли среди них та, получить которую было особенно приятно и неожиданно?

– Самая приятная – орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени. А самая важная награда, которую я получила, – Государственная премия СССР за реанимацию новорождённых, родившихся в асфиксии.

–Получается, вся Ваша жизнь была неразрывно связана с нашим Университетом. Как бы Вы продолжили фразу: "Второй мед для меня это...?

– Это родной дом, где прошла вся моя жизнь. Три года я проработала в Первой градской больнице, но так как это была наша клиническая база, то я не заметила "отрыва" от Университета. Мне всегда хочется, чтобы наш Университет никогда не отставал от других.

– Какие качества нужны, чтобы стать хорошим врачом?

– Мне кажется, каждый студент должен выбрать ту профессию, которая ему подходит. Необходимо понимать, что это работа с людьми, где каждая ошибка имеет серьёзные последствия. Тот, кто выбрал медицину, понимает, что его жизнь определяет жизнь других. А ещё, конечно, всё зависит от подготовки врача.

– Поделитесь своим секретом успеха.

– Рецепта у меня нет. Но я думаю, что добиться всего мне помогла любовь к труду. Мне нравится писать и читать научные статьи, обследовать и консультировать больных, но за этим стоит большая работа и удача.