Елена Ефимовна Петряйкина
Директор РДКБ, доктор медицинских наук, профессор кафедры факультетской педиатрии педиатрического факультета (ПФ) РНИМУ имени Н.И. Пирогова, заслуженный врач Москвы и РФ, главный внештатный детский специалист-эндокринолог Департамента здравоохранения города Москвы, выпускница ПФ 1990 года.
«Подобных сложных случаев не принимали и не принимают нигде в таком количестве, как в РДКБ»
Когда я окончила ординатуру в 2-м МОЛГМИ по педиатрии со специализацией по детской эндокринологии на кафедре детских болезней педиатрического факультета, в РДКБ как раз начинало работать отделение детской эндокринологии. На базе отделения тогда открыли фонд Чернобыля, который возглавлял Михаил Федорович Логачев, заведующий кафедрой детской эндокринологии в нашем Университете с момента основания. Мне предложили работу научного сотрудника в этом фонде. Бесценный опыт! Мы ездили по Калужской, Тульской, Орловской и другим областям, некоторые районы которых подверглись заражению. Проводили массовые диспансеризации. Детей, требующих обследования и лечения в стационаре, направляли в отделение эндокринологии РДКБ, где я была их лечащим врачом. Здесь я проработала год. Потом так случилось, что в Морозовской больнице освободилось место эндокринолога. И в феврале 1993 года я уже пришла туда на работу в профильное отделение.
РДКБ — федеральное учреждение, тут другие правила, другие возможности, другой уровень! Все-таки в любой городской больнице большая доля приходится на неотложную, экстренную помощь. Пациенты ургентные, бесспорно, тяжелые, но подобных сложных случаев не принимали и не принимают нигде в таком количестве, как в РДКБ. Очень хорошо помню и ныне работающего Фуада Кемаловича Абдуллаева, он с самого начала заведует в РДКБ урологическим отделением. Тогда мы много общались, поскольку эндокринология тесно связана с урологией. Хорошо помню отделение гинекологии и его руководителя Татьяну Григорьевну Дядик. Мы учились сначала на одном курсе и затем в ординатуре с Максимом Евгеньевичем Кармановым. С 1993 года он руководит отделением общей детской эндокринологии в РДКБ.
«Настоящая университетская клиника, где наука и практика осуществляются с широким участием высокого кадрового потенциала вуза»
Российская детская клиническая больница — ведущее федеральное учреждение. РДКБ по-прежнему требует современных подходов и открыта для внедрения новых технологий. Это клиника с хорошим, я бы даже сказала, с пафосным отношением к детям, к лечению. Достойное учреждение, ему только 35 лет. Это молодость и начало пути! Планов по развитию достаточно. В первую очередь это создание в РДКБ современной системы связи с МЧС различных регионов нашей страны, а также постоянное взаимодействие с кафедрами педиатрического факультета РНИМУ и других ведущих медицинских вузов. Больницам, работающим интенсивно, с ургентными пациентами, по своему устройству сложно стать полноценной научной базой для вуза. В РДКБ у нас есть уникально реализуемый шанс — создать настоящую университетскую клинику, где наука и практика будут осуществляться с широким участием высокого кадрового потенциала учебного заведения. Я посещала университетские больницы Бостона, Гейдельберга, Рима и других городов. Надеюсь, нам удастся реализовать учебную, лечебную, научно-образовательную деятельность по лучшим мировым образцам.
Думаю, что РДКБ способна внедрять высочайшие технологии и закрепить свое звание ведущей федеральной больницы по направлениям, где кураторами будут ключевые специалисты Второго меда. Планируем создание клиник федерального значения в РДКБ: «голова — шея», репродуктивного здоровья, врожденных наследственных генетических заболеваний, генетических отклонений, орфанных заболеваний и др. Подобные городские комплексы в Москве уже созданы, но федеральных центров такого плана пока нет. И было бы правильно их организовать, поскольку важно переходить от отдельных отделений в больнице к клиникам. Так происходит во всем мире. Например, небольшое хирургическое отделение имеет в штате хирургов всех специализаций и оказывает помощь по всем направлениям. Это реализовано в Центре детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева, но в онкогематологической области. У нас есть все шансы расширить данный позитивный опыт.
«Телемедицинский центр РДКБ должен проводить междисциплинарные консилиумы по запросам регионов в режиме 24/7»
Также нужно больше работать с регионами, сделать логистику консультирования в РДКБ более удобной. В клинике прекрасная телемедицинская студия, и, хотя она активно задействована сейчас, мне кажется, ее потенциал можно и необходимо развивать дальше. Я уверена, что регионами России может быть востребовано участие в междисциплинарных консилиумах в режиме 24/7. Больница должна стать конгломератом, который сосредоточит в себе лечебную, научную, учебную и консультативную деятельность всероссийского масштаба. В России всего шесть федеральных детских центров в системе Минздрава, и РДКБ должна стремиться к лидерским позициям.
«Институт переехал в новое здание на Островитянова. Оно мне казалось каким-то удивительным дворцом знаний»
Я родилась в замечательном городе Ташкенте. Тогда это была Узбекская Советская Социалистическая Республика, сейчас — независимое государство. Я всегда хотела быть детским врачом и учиться в Москве, школу окончила с золотой медалью. Единственным вузом, в котором был педиатрический факультет в то время, являлся Второй мед, поэтому — очевидный выбор и поступление.
Все было внове, все восхищало, совсем недавно институт переехал в новое здание на Островитянова. Оно мне казалось каким-то удивительным дворцом знаний. Сделаем скидку на то, что мне было 16 лет. В то время мы сдавали экзамены очно. Их тогда было четыре: биология, физика, сочинение и химия. Я очень хотела получить пять по биологии, в этом случае для золотых медалистов предполагалось автоматическое поступление, но мне поставили три. Видимо, я переволновалась. Помню даже сам экзамен: меня очень строго спрашивали, я нервничала и запуталась. Правда, тогда был очень высокий конкурс, поставлено 70 процентов двоек. Поэтому на апелляции мне рекомендовали продолжить сдавать следующие экзамены. Отсев был огромным, и шансы на поступление оставались. За следующие экзамены я получила четверки и пятерку. Помню и первые лекции. Тогда я все старалась записывать, все казалось важным. Кстати, обучение началось с лекции по истории КПСС.
Мне запомнился день посвящения в студенты. Он проходил в Колонном зале Дома союзов. 1983 год, мы все собрались на мероприятии, и академик Вячеслав Александрович Таболин нам впервые читал знаменитое стихотворение «Пусть никогда не умирают дети». Это был шок! К тому времени я уже заселилась в общежитие, со мной вместе жили девочки из Коврова и из Кирсанова Тамбовской области. Все перезнакомились, разбились по компаниям. Мы как-то сразу сильно и на всю жизнь подружились с ребятами из Баку, Тбилиси, Новороссийска. Считаю, что у жителей больших городов все же своя ментальность и полное взаимопонимание, даже шестнадцатилетние дети друг друга как-то определяют, поскольку на многие вещи смотрят одинаково. До выступления Вячеслава Александровича было весело и радостно, а после — прошел холодок и возникли сомнения: «А может быть, мы зря сюда пошли? Такая ответственность! А вдруг мы не сможем?» Мне впервые стало немного страшно. Потом это все растворилось в веселых студенческих буднях.
«Если не знаешь, как поступить, поступай в интересах ребенка»
Мне очень повезло: я застала многих великих преподавателей Второго меда. Видела их в деле, а не на портретах в учебниках, с некоторыми потом подружилась и дружу. Знаменитый Александр Гаврилович Талалаев вел у нас патанатомию, рассказывал о заграничных поездках. Он объездил весь мир, что для нас было тогда удивительно. Александр Гаврилович был ослепительно красив, он такой и сейчас. В него влюблялись поголовно все девчонки. Он всегда был безукоризненно одет. Анатомию у нас вели профессора Иван Иванович Новиков и Виктор Борисович Власов, физиологию — Григорий Иванович Косицкий. Знаменитый Марлен Иосифович Пекарский был еще просто доцентом. После четвертого курса начались клинические дисциплины — и тут вспоминается созвездие ученых: Наталья Сергеевна Кисляк, Галина Андреевна Самсыгина, Нина Ивановна Нисевич, Андрей Владимирович Мазурин, Мюда Ивановна Мартынова. Прошу прощения, если кого-то забыла! Современные студенты могут увидеть их фотографии, а мы участвовали в их клинических обходах, наблюдали, как они осматривают детей — с головы до пяточек. При этом они нас воспитывали и давали высокие моральные установки. Мои великие учителя всегда говорили: «Если не знаешь, как поступить, поступай в интересах ребенка». Это запомнилось на всю жизнь.
Были предметы, которые давались с трудом. Я не очень хороший топограф. Мне трудновато давались анатомия, гистология, но уже к оперативной хирургии и патанатомии стало легче. Проблема состояла в том, что мне уже хотелось делать выводы, а там был огромный объем материала для запоминания. Фундаментальные дисциплины — трудные, а клинические, если ты любишь профессию, которую выбрал, по определению не могут быть сложными, поскольку это самое интересное.
«Я всегда любила гуманитарные предметы: литературу, искусство. Это и до сих пор мое хобби»
Мы стояли ночами в очередях за билетами в знаменитые Театр на Таганке, Театр сатиры. Была такая советская детская песенка со словами: «Учиться будем весело, чтоб хорошо учиться». И я училась хорошо. Может быть, те, кто родился и вырос в Москве, понимали, что все успеется, а наша компания из общежития предпочитала посещать культурные события, ведь раньше мы могли только читать о столичных фестивалях и спектаклях в газетах. А тут отличная возможность увидеть все! Садишься в автобус и едешь! А то, что ночью надо было за билетами стоять, — никого это не пугало. Всегда любила гуманитарные предметы: литературу, искусство. Это и до сих пор мое хобби. А еще я помню слова Константина Станиславского о том, что надо любить «искусство в себе, а не себя в искусстве».
«Специализацию я не выбирала, она выбрала меня сама»
Специализацию я не выбирала, она выбрала меня сама. На 4-м курсе впервые пришла в ЦНИЛ (сейчас Институт трансляционной медицины РНИМУ им Н.И. Пирогова — Прим. ред.), у нас в институте функционировала замечательная лаборатория под названием «Экспериментальная эндокринология и биохимия гормонов», которой руководил большой ученый — профессор Юрий Александрович Князев. Моя двоюродная сестра работала эндокринологом, защищала у Юрия Александровича диссертацию. Она-то меня сюда и пригласила. Я пришла в лабораторию и влюбилась. Меня очень хорошо там приняли, хотя тогда практика не входила в обязательную программу, как сейчас. Я приходила после занятий, в лаборатории трудились замечательные врачи, биохимики. Алексея Константиновича Гея помню до сих пор, он находился в почтенном возрасте, но сколько юмора и доброжелательности в нем было! У него работала профессор Людмила Леонидовна Вахрушева. В лаборатории я впервые осознала связь науки и клиники. Ученые трудились в постоянном контакте с практикующими врачами из Морозовской больницы. В то время это учреждение для всех студентов педфака было родным. Там находилось много кафедр, но я даже не представляла, насколько тесна такая научно-практическая связь. Это не был кружок по детской эндокринологии. Скорее — реальная лаборатория, в которой мы с коллегами проводили научные исследования. Но внеучебной деятельности в институте всегда хватало, и одним из лучших на педиатрическом факультете я до сих пор считаю кружок на кафедре пропедевтики детских болезней, руководитель СНК — Любовь Евгеньевна Ларина.
На 6-м курсе я не стала продолжать изучение фундаментальных наук и пошла в субординатуру по педиатрии. Несколько раньше, в 1987 году, у меня вышла статья по результатам моей работы в ЦНИЛе в журнале «Педиатрия» (всесоюзный журнал. — Прим. ред.), чем я очень гордилась, и уже тогда мысленно связывала жизнь с клинической эндокринологией. Субординатуру проходила на кафедре Галины Андреевны Самсыгиной. В то время не было отдельной ординатуры по детской эндокринологии, действовала лишь специализация в рамках ординатуры по педиатрии. Моим руководителем на кафедре академика Митрофана Яковлевича Студеникина стала Мюда Ивановна Мартынова, один из ведущих специалистов в интересующей меня области. Занятия проходили на базе эндокринологического отделения Морозовской больницы.
Между тем Мюда Ивановна мне сказала: «Ты пришла в ординатуру сразу после института, нельзя быть эндокринологом, не став педиатром, поэтому забудь, где в Морозовской больнице находится отделение эндокринологии, на полгода ты вся в педиатрии». Я пошла в отделение грудного возраста. Помню, что там лежали довольно тяжелые дети, в частности девочка со сложнейшей формой гидроцефалии. Не забуду, как дежурила в Морозовской больнице. Всем храбрым студентам, которые хотят стать врачами, очень рекомендую дежурства в круглосуточных многопрофильных стационарах. Сейчас ординаторы не дежурят, а тогда не успела я прийти в Морозовскую, как ко мне подошла женщина и сказала: «Здравствуйте, я отвечаю за дежурства. Вас на какие числа ставить?» Мы делили больницу на сектора и дежурили, с нами был ответственный педиатр, это большая школа! Очень хорошо помню, как все проходило: боишься, но лечишь, советуешься со старшими.
У нас был потрясающий студенческий коллектив. Со мной учились знаменитые ныне профессора Юрий Львович Солдатский, Михаил Михайлович Каабак, Александр Николаевич Пампура, Александр Валентинович Попа и, к сожалению, уже ушедший от нас Георгий Игоревич Сидорович, другие прекрасные коллеги. Очень сильный курс! Многие уехали за границу, где вполне нашли себя, стали ведущими врачами и руководителями клиник в Германии, Америке, Израиле и других странах.
Второй мед — это альма-матер, вуз, который сделал из меня детского врача. Очень благодарна своим учителям. Многое выпало на долю нашего поколения. Иногда вспоминаю гимн Второго меда: «Умей понять тогда беду других, свою беду умей держать в руках». Наш Университет — это малая родина, юность, друзья на всю жизнь и планка, которую нужно держать.
«Если ты не можешь объяснить тему, значит, ты сам не понимаешь»
Великий педиатр Александр Федорович Тур говорил, что медик, который не исследователь, не врач. Собственно, мне всегда было скучно заниматься только практической работой. Я написала кандидатскую диссертацию, будучи врачом отделения эндокринологии, защитила докторскую, когда работала начмедом в Морозовской больнице. И всегда я занималась преподавательской деятельностью. В 2008 году пришла работать на кафедру Митрофана Яковлевича Студеникина. Считаю, что это очень важно и интересно. Мы все читаем лекции в рамках школы диабета для родителей. Если ты не можешь объяснить тему, значит, ты сам не понимаешь. Это очень важно и для преподавателя, потому что студенты всегда задают вопросы. Если ты чего-то сам не понимаешь, то это может когда-то «выстрелить», причем не только на лекции, а у постели больного.
«Мы были последними представителями советского поколения романтиков, а они — рационалисты и прагматики»
Мне очень нравятся современные студенты, просто они совсем другие. Мы обязательно хотели стать хорошими врачами, потому что воспитывались на книгах Юрия Германа, Викентия Вересаева, Михаила Булгакова. Мы были последними представителями советского поколения романтиков, а нынешние студенты — рационалисты и прагматики в гораздо большей степени. Сейчас не работает знаменитый девиз: «Один — за всех, и все — за одного». Нет пионерии и комсомола. Я не жалею, но отмечу, что говорили тогда очень хорошо и поведение вне постулатов действительно осуждалось обществом. Сейчас немного по-другому, система довольно эгоцентричная: если прагматическая личность идет во врачи, она требует образования высокого мирового уровня, необшарпанных стен, непотрепанных книг, цифровой среды, не лекцию, а клип. Мы в свое время могли спокойно работать с детьми, а сейчас вынуждены обучать на симуляторах, и тут нужны какие-то новейшие технологичные модели. Современное образование требует больших цифровых ресурсов. Сейчас тебя не будет никто уважать как опинион-лидера (от англ. opinion leader — «лидер мнения». — Прим. ред.) только за то, что ты доктор наук и профессор или заслуженный врач России. Тебя будут уважать только за дела. Современное поколение очень четко все оценивает, у них в голове свой чек-лист, и если он заполнен условно на два пункта из десяти, то уговорить их тебя слушать невозможно. Они не придут в старую, плохо оснащенную, аудиторию даже если там читает лекцию, например, академик уровня Григория Ивановича Косицкого, заведующего кафедрой физиологии в наше время. Мы же готовы были пойти хоть на край света, чтобы его послушать.
Создатели отечественной медицины и старых больниц выбирали своим девизом милосердие и профессионализм, а шире — милосердие, беспристрастность и профессионализм. Всегда прошу студентов обратить внимание, что милосердие все-таки на первом месте. Сейчас пытаются создавать сервисные модели для пациентов, но нужно уметь присоединиться сердцем: любой сервис должен быть действительно искренним. Свою профессию нужно любить, и в нашей — как никогда важно любить людей и хотеть им помочь. Не надо рассматривать пациента как некий станок, на котором ты оттачиваешь мастерство, нужно видеть в нем человека и уметь сострадать, сопереживать и при этом быть, безусловно, профессионалом своего дела. Ведь сейчас у родителей нет слепой веры врачам, за каждым твоим словом мама «гуглит». Но что делать? Врачи во все периоды — самые продвинутые представители интеллигенции, они приспосабливались к любому времени и всегда были востребованы. Значит, нужно еще больше знать и по-своему уметь заслужить уважение пациентов в современном мире.