Александр Владимирович Гущин

Заместитель директора Методического аккредитационно-симуляционного центра РНИМУ им. Н.И. Пирогова, кандидат медицинских наук, выпускник лечебного факультета (ЛФ) 2001 года. 

— Александр Владимирович, почему Вы выбрали Второй мед?

— Выбор у меня, и правда, был между тремя ведущими вузами. Я умудрился поступить в Военно-медицинскую академию имени С.М. Кирова в Санкт-Петербурге. Прошел туда по баллам, но на психологическом собеседовании мне сказали, что я не очень подхожу для военной службы, поэтому лучше мне рассмотреть гражданский вуз. И если я все-таки мечтаю связать свою жизнь с профессией военного врача, то во Втором медицинском есть тематическая кафедра. Я, поверив словам психологов, забрал документы и подал их в Москве сразу в два вуза: в Первый медицинский им. И.М. Сеченова и в наш доблестный Второй мед. Я был медалистом и прошел в оба вуза по конкурсному баллу, сдав экзамен. Но выбрал именно Второй мед, потому что он мне показался более душевным: от того, как к тебе относились преподаватели на экзаменах, какие здесь в то время ходили студенты по коридорам. Атмосфера этого гигантского «корабля», который расположен на юго-западе Москвы, притянула, и я оставил свои документы здесь, чему, собственно, очень рад и по сей день. Вся моя жизнь (и профессиональная, и личная) сложилась именно во Втором меде.

— Первые впечатления, как правило, самые сильные. Расскажите, пожалуйста, о своей первой неделе в Университете.

— Радость от поступления сменилась первой неделей, которая была очень сложной. Во-первых, мне пришлось отстоять очередь в библиотеку за огромным количеством книжек, которые доставались первокурснику. Только атласов Синельникова по анатомии четыре тома! И когда я принес их в общежитие на Волгина, там меня ожидали соседи по комнате: шестикурсник и студент четвертого курса. И каково было мое удивление, когда у четверокурсника я увидел небольшую стопку учебников, а у второго их и вовсе не было — только одна тетрадь «для наук»!

Еще одно яркое впечатление оставила анатомия. Я очень ждал, что нас поведут в анатомичку. Но мы получили домашнее задание: прочитать 55 страниц. Конечно, после школьных учебников, в которых параграф на один-два листа, задание казалось невыполнимым. Я подумал: «Ладно, может быть, это интересное чтиво». Взял книгу на прогулку вдоль берега Москвы-реки, нашел уютное местечко, открыл первую страницу и увидел на ней огромное количество латинских терминов. Я с трудом осилил первый лист и понял, какая тяжелая жизнь начинается. Посмотрел на Москву-реку, и захотелось этот увесистый учебник бросить в ее воды. Но отказался от такого решения и пошел дальше.

— У большинства студентов наступает период сомнений в выборе и дальнейшей специальности, и медицины как таковой. У Вас были такие колебания?

— Да, конечно. Это было на третьем курсе. Еще до поступления в институт я знал, что хочу стать хирургом. На протяжении нескольких лет обучения готовился к предстоящим предметам и ждал, когда же наконец начнутся клиника и хирургия, нас допустят к операционному столу и мы станем участвовать в операциях. И вот наступил третий курс. Начало сентября, кафедра патологической анатомии. Нас сразу на первом занятии повели на вскрытие человеческого тела. Помню, в секционном зале Первой градской больницы Москвы мы стояли в халатах, шапочках. Там лежало тело, накрытое простыней. Потом зашел санитар. Начал делать секцию тела. И я помню свое впечатление: мне стало реально плохо. В глазах побелело, мурашки пошли, я чуть не упал в обморок. Но откачали, и преподаватель меня отпустил, чтобы я проветрился, прогулялся. День был солнечный, теплый. Я вышел из секционной и двинулся по Ленинскому проспекту. Гулял и думал: «Наверное, мне все-таки не быть врачом — я хочу стать хирургом, а, увидев тело мертвого человека, чуть не упал в обморок. Вероятно, я сделал неправильный выбор, и хирургия, медицина не по мне». Но в конце прогулки я убедил себя, что это такой первый опыт. Потом, конечно, пришло осознание, что подобного рода сомнения в себе, в способности к чему-либо, нужно преодолевать. На самом деле все тренируется: мышцы, мозг, воля, терпение, а потом эти вещи становятся обыденными и даже интересными. Кто бы мог подумать, что человек, который чуть не упал в обморок у секционного стола, затем окончит аспирантуру на кафедре топографической анатомии! Так что я тогда преодолел кризис и понял: неспособность к чему-то — это миф.

— Что бы Вы посоветовали сомневающимся студентам?

— Главный совет — не рассчитывать на то, что тебя кто-то должен чему-то научить, нужно стараться самому все постичь. Для реализации этого следует найти учителя, потому что по программе или просто на кафедре вряд ли ты получишь столько знаний и умений, сколько может дать наставник. А что значит найти? Нужно иметь желание, быть целеустремленным. Если ты хочешь разобраться в трудностях профессии, выбрать специальность, близкую тебе, то стоит посмотреть на людей, которые уже добились в данной области вершин, и постараться такой опыт перенять. Нужно участвовать в клинических разборах, внимательно прислушиваться. Мне с этим очень повезло: достались великолепные учителя, познакомившие меня с величайшими специалистами в области медицины. И я, будучи студентом, слушал многочасовые беседы и многое брал себе на заметку.

В общем, нужно пытаться с интересом относиться к своему обучению, поставить цель. Если еще не определились с будущей специализацией, попробуйте сходить на конференции, заседания студенческих научных кружков. Не просто участвовать в какой-то «образовательной гонке» от этапа к этапу, а пытаться реально найти свое место в профессии.

Очень здорово, что сегодня в нашем Университете развито тьюторское движение, ведь в мои годы такого обучения не было. Сейчас первокурсникам помогают разобраться, а нам приходилось трудно: мы не понимали многих вещей.

— Можете рассказать, кем был Ваш наставник? Как познакомились с ним? Что из того, чему Вы научились у него, является для Вас самым важным?

— Самым главным учителем в профессии для меня была Светлана Алексеевна Заринская, профессор кафедры топографической анатомии и оперативной хирургии нашего Университета. Сейчас ее уже нет с нами, но не прошло, наверное, ни одного дня, когда ученики не вспоминали бы ее имя. Это был кладезь знаний, мнений, житейских примеров. Сейчас я своим ученикам говорю, что важны не мануальные навыки в медицине и даже не знания, а профессиональный стержень. Именно Светлана Алексеевна изначально заложила его в нас, помогла сориентироваться таким образом, что мы в дальнейшем, несмотря на возникающие трудности во взрослой жизни, относились к ним спокойно, преодолевая их, имея эту силу. Ученики С.А. Заринской, многие известные люди (не только в нашей стране), единодушно отмечают самое главное ее качество — неравнодушие к студентам. Она задерживалась на работе буквально до закрытия метро, несмотря на то, что дорога домой занимала много времени. Но ей надо было решить наши проблемы, выслушать и научить нас. В первую очередь она давала нам нравственное воспитание, которое формирует личность, противостоящую любым трудностям.

— Какие преподаватели и дисциплины запомнились Вам больше всего? Почему?

— Я заметил, что именно в нашем Университете большинство людей, которые остаются работать на кафедре, действительно любят преподавать. Они трудятся не «для галочки», а вкладывают в педагогику свою душу и свои знания. Поэтому любимых преподавателей и дисциплин у меня было предостаточно.

Особенно привлекали такие направления, которые будущему хирургу казались не очень важными. Например, психиатрия: когда нам демонстрировали больных, мы с интересом смотрели и понимали, что хирургия — это еще не самая сложная дисциплина. Быть психиатром с позиции хирурга гораздо сложнее, потому что там приходится общаться с сознанием человека, с таким понятием, как расстройство личности.

Помню профессора Александра Никоноровича Андрейцева. Сейчас он исполняющий обязанности заведующего кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии. Александр Никонорович очень педантично подходил ко всем моментам и заставлял отвечать за каждое слово. Помню, когда я писал диссертацию в аспирантуре, он подробно разбирал мою работу, указывал на неточности и подталкивал к тому, чтобы я сам во всем разбирался, все находил.

В клинической практике большую помощь мне оказал Александр Викторович Саликов. Сейчас он главный врач Городской клинической больницы им. В.М. Буянова. На третьем курсе после занятий я практически сутки проводил в клинике, где дежурил, участвовал в операциях, разборах историй болезни и обсуждениях, ассистировал, принимал больных и так далее. Александр Викторович тогда был доцентом кафедры общей хирургии в нашем Университете. Помню даже свое расписание: утром учился, потом занимался в кружке по оперативной хирургии, где осваивал азы оперативной техники владения инструментами, различные хирургические вмешательства, ездил в морг, оперировал, а потом бежал в ГКБ № 13 на дежурство. При этом умудрялся нормально учиться и сдавать все зачеты и экзамены вовремя. Помню Валентина Михайловича Буянова, имя которого носит больница. Не забыл и профессора Андрея Владиславовича Струтынского с кафедры пропедевтики. Он, кстати, совершенно не изменился с того времени.

— С какими трудностями Вы сталкивались во время учебы и на работе? Как Вам удавалось их преодолевать?

— Сложности возникают всегда и везде. Если говорить о трудностях обучения, то это прежде всего психологические размышления, которые мешают двигаться дальше. Я уже рассказывал о первом вскрытии с моим участием.

Если речь идет о том, что не хочется вспоминать, то приведу пример из своей жизни, который, возможно, будет кому-то полезен. Каждый врач, особенно хирург, хотя бы раз сталкивается со сложной, неприятной ситуацией. Однажды у меня было буквально последнее дежурство перед отпуском. Я тогда работал дежурантом в отделении гнойной хирургии в одной из московских экстренных больниц. Сразу после дежурства я должен был полететь на отдых в Геленджик со своей семьей. На тот момент моя жена находилась на седьмом месяце беременности. Из-за этого решение лететь в самолете далось нам нелегко. По закону подлости трудности возникают, когда их не ждешь. Это было самое сложное дежурство в моей жизни. Поступило очень много больных. Коллега, дежуривший со мной в отделении, был вынужден находиться в приемной, а мне приходилось практически одному оперировать пациентов. Среди поступивших были три беременные, в том числе одна на том же сроке, что и моя жена. Проблема у нее выявлялась, казалось бы, незначительная: небольшое воспалительное образование, абсцесс после нагноившегося фурункула на предплечье. Естественно, когда поступает такой контингент больных, им уделяется самое пристальное внимание, потому что ложится ответственность сразу за две жизни. Я очень серьезно изучил историю болезни. Пациентка была осмотрена терапевтом, гинекологом, хирургом приемного отделения и даже главврачом больницы. Единственное — она написала отказ от рентгенографии грудной клетки. Когда обычно сталкиваются с такой проблемой, рентген не является ключевым, тем более не хотелось подвергать лучевой нагрузке развивающийся плод. И хирургическое вмешательство незначительное: проходит под местной анестезией. В ту ночь у меня было примерно десять операций, включая удаление этого абсцесса. Когда оставалось буквально несколько часов до конца моего дежурства, я прилег в ординаторской. Примерно через 40 минут прибежала палатная медсестра, вся бледная, и сказала, что в отделении умерла беременная пациентка. Сказать, что я был удивлен, — ничего не сказать. Сразу начал вспоминать поступивших и то, с какой проблемой мог столкнуться. Но так и не припомнил ни одной тяжелобольной беременной. В итоге умерла та самая женщина на седьмом месяце. Это был сложный разбор, ее осматривали врачи всех отделений. При вскрытии, очень тяжелом для меня, извлекли семимесячную девочку. Оказалось, что у женщины было тяжелое септическое состояние: гной заполнял обе грудные полости. Организм беременной давно боролся с инфекцией, фурункул был лишь незначительным ее проявлением.

Самое сложное после этого случая — настроиться психологически. Я даже хотел полностью сменить профессию и завязать с хирургией. Ходил к психологам, которые в какой-то степени помогли мне все переосмыслить и снова начать помогать пациентам. Помню, когда я приступил к операциям, то стал восстанавливаться, видя улыбки пациентов. Конечно, каждому врачу приходится сталкиваться с подобными случаями.

— Студенческие годы — это не только лекции, сессии, практика и бесчисленное количество бессонных ночей над учебниками. Как Вы проводили свободное от учебы время? Чем увлекались в Университете?

— У нас с одногруппниками излюбленным местом была наша библиотека, потому что там мы в перерывах между чтением книг играли в карты, чтобы хоть как-то расслабиться от того количества информации, которое приходилось заучивать.

Еще я занимался легкой атлетикой, регулярно бегал по Тропаревскому парку. Очень любил фотографировать. Кстати, это увлечение сыграло ключевую роль в моей профессиональной жизни. Однажды Светлана Алексеевна Заринская спросила на занятии кружка, кто владеет фототехникой и любит фотографировать. Я поднял руку, и меня назначили участником одного мероприятия. Тогда кафедра готовилась к празднованию столетнего юбилея Георгия Ефимовича Островерхова, автора до сих пор действующего учебника по оперативной хирургии. Чтобы подготовиться к этому событию, нам предстояло объехать всю страну и поговорить с людьми, которые общались с Георгием Ефимовичем. Это были величайшие хирурги, возглавлявшие крупные ведомства и учреждения: министр здравоохранения СССР Борис Васильевич Петровский, автор знаменитого учебника общей хирургии Виктор Кузьмич Гостищев, директор Института хирургии Владимир Дмитриевич Федоров, директор Института дерматовенерологии и косметологии Юрий Константинович Скрипкин и так далее. Я и мой одногруппник брали у них интервью. Были на их рабочих местах и в гостях, с открытым ртом слушали их рассказы. Я впитывал знания, как губка. Такие знакомства, безусловно, отразились на моей профессиональной жизни, потому что уже тогда я понимал, что ждет в будущем, к чему готовиться, как правильно поступить. Вот так простое хобби дало мне колоссальный опыт.

— Поддерживаете ли Вы связи с вашими однокурсниками, друзьями по учебе?

— Да, пару лет назад мы даже встречались. Смотрели друг на друга. Все стали большими, известными людьми, а ничего не изменилось. С теми же шутками сидели за одним столом и общались. Казалось, будто вот-вот зайдет преподаватель и снова будет нас учить. Так что мы до сих пор сохраняем дружбу.

— Почему Ассоциация выпускников важна для Университета?

— Потому что во всем мире это самая прогрессивная практика: выпускники Университета являются тем примером и той гордостью, на которые ориентировано качество обучения в нашем вузе. Рейтинг, уровень образования, преподаватели, любовь учеников к своей альма-матер — все это показатели хорошего института, диплом которого имеет определенный статус в обществе. Ассоциация выпускников дает возможность объединиться, сплотиться и поддерживать Университет.

— За последние двадцать лет произошли колоссальные изменения и в науке, и в медицине, и в нашей стране в целом. Как, на Ваш взгляд, изменились сами студенты и их отношение к учебному процессу?

— Я думаю, что нынешним студентам довольно сложно все это осваивать. Профессор нашей кафедры факультетской хирургии Виктор Евгеньевич Васильев совсем недавно на одной из олимпиад сказал: «Когда мы были студентами, можно было пойти учиться на хирурга и овладеть соответствующими знаниями, умениями, широким спектром деятельности. Но сейчас это невозможно. Можно выучиться на специализированного хирурга — пластического, эндоскописта и т. д.». И в мое время тоже так было. Это связано с тем, что сейчас появилось огромное количество узкопрофильных технологий для проведения хирургических операций. Широким спектром знаний в области хирургии уже просто невозможно владеть. А сегодняшние выпускники должны все это освоить, что очень сложно. Я как педагог сталкиваюсь с такими трудностями, в том числе с определенной невнимательностью, потому что просеивается большое количество информации через молодые мозги. Некоторые вещи забываются или просто не воспринимаются. Это нормально, и если у человека есть интерес, то он цепляется за узкую направленность и развивается. Сейчас у нас эра монопрофильных специалистов, и таким врачам даже больше доверяют, потому что они все время работают с чем-то одним. И очень важно, чтобы ребята ходили на занятия в кружки, пробовали себя в различной деятельности, выбирали то, чем хотят заниматься всю свою жизнь.

— Каким должен быть хороший хирург? Как ему следует относиться к пациентам? Что бы Вы посоветовали нашим сегодняшним выпускникам в начале их профессионального пути?

— Люди, выбирая оперирующего хирурга, как правило, обращают внимание на то, хороший ли он человек в их понимании или нет. Могу сказать, что каждый специалист в этой области, независимо от его человеческих качеств, в любом случае выполнит операцию максимально качественно. Нет такого, чтобы, подойдя к операционному столу, хирург отнесся к своей работе безразлично. Все оперируют на пределе своих возможностей. И даже преодолевая эту границу, максимально что-то вспоминая. Главная задача — спасти человека и помочь в решении его проблемы. Но самое основное качество хирурга — нравственность. Он должен быть порядочным, чтобы его совесть всегда была чиста. Поэтому важно всегда выкладываться по максимуму и предпринимать все возможное. И если у врача нет намерения сделать все возможное для пациента, то ему не место в медицине. Не зря у врачей есть правило: «не навреди». Если тебе доверяют, рассказывают о проблемах, боли, то к тебе обращаются, по сути, как к какому-то божеству. Но когда ты своими действиями или бездействием пытаешься нанести человеку какой-то вред, то это нарушение нравственных принципов. Таким врач точно не должен быть. И ребятам, чтобы добиться каких-то высот, нужно обладать не только навыками и хорошими человеческими качествами, но и правильно ставить цели, тогда у них все получится. Нет ничего недостижимого.

— Что для Вас значит Второй мед?

— Второй мед давно стал для меня настоящим домом. Есть статистическое исследование, определяющее, какую часть жизни мы проводим в определенном месте. Говорят, что четверть всего времени мы спим. И на работу среднестатистический человек тратит больше часов, чем на личную жизнь. Так вот, исходя из того, что я провожу в нашем Университете очень много времени, он для меня стал настоящим домом, где прошли студенческие годы, появилась моя семья, нашлись замечательные коллеги и друзья, учителя и ученики.