Владимир Георгиевич Поляков

- заместитель директора НИИ детской онкологии и гематологии (НИИ ДОГ), заведующий отделом общей онкологии НИИ ДОГ ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России (ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина»), заведующий кафедрой детской онкологии ГБОУ ДПО «Российская медицинская академия непрерывного последипломного образования» (ФГБОУ ДПО «РМАНПО») Минздрава России, профессор кафедры детской отоларингологии Российского национального исследовательского медицинского университета им. Н.И. Пирогова (РНИМУ им. Н.И. Пирогова) Минздрава России, главный внештатный детский онколог Минздрава России, президент Российского общества детских онкологов (РОДО), доктор медицинских наук, профессор, академик РАН. Выпуск 1973 года. ПФ.

В интервью Владимир Георгиевич ответил на самые разные вопросы: поделился впечатлениями о студенческих годах, рассказал о своем увлечении спортом и музыкой, поделился секретами успеха с новым поколением молодых медиков.

Расскажите, Владимир Георгиевич, как случилось, что вы выбрали медицину?

В школьные годы я успешно занимался музыкой и спортом. Мне даже предлагали поступление без экзаменов в Одесский судостроительный институт, чтобы я участвовал за него в соревнованиях. Стать именно доктором я твердо решил после восьмого класса, когда провел каникулы у брата в Москве. Он тогда уже учился во 2-м Меде, и я своими глазами увидел студенческую жизнь. Правда, поступил со второй попытки.

Студенческая жизнь оправдала ваши ожидания?

Я  сразу начал учиться с большим энтузиазмом. Студенческая жизнь – это, безусловно, лучшие годы. Я жил в общежитии, в Зеленом доме на улице Гончарова (он был, действительно, покрашен в зеленый цвет). Это было уникальное сооружение. Кроме того, в нем была библиотека, куда все студенты нашего института приезжали за книгами. Здесь было так интересно, что даже все однокурсники-москвичи проводили у нас вечера.

Когда ж вы готовились к занятиям?

Конечно, было трудно. Помимо всего прочего, я с первого курса играл в волейбол за сборную института (у меня был первый разряд), занимался боксом и стал чемпионом вузов Москвы. Потом в поединке получил в нос и не смог продолжать соревнования из-за довольно продолжительного, рецидивирующего носового кровотечения. Было принято решение бокс оставить. Теперь понимаю, что это было к лучшему.

Расскажите об учебе: какие предметы нравились, какие вызывали трудности?

Я с первого курса очень увлекался медицинскими науками. Сразу же начал посещать кружок по анатомии. На протяжении всей учебы я всегда стремился к самому интересному, особенно, если появлялся преподаватель, который мог «зажечь» своим предметом. Правда, общеобразовательные предметы, такие как химия, физика, история партии, политэкономия, философия, особого интереса у меня никогда не вызывали.

В каких студенческих научных кружках вы занимались?

Больше всего меня увлекали клинические проблемы: возможности диагностики и лечения. Поэтому на четвертом курсе я ушел в кружок по детской хирургии на базе Филатовской больницы [Детская городская клиническая больница им. Н.Ф. Филатова. – Прим. авт.], где интенсивно занимался под руководством профессора Вахтанга Панкратьевича Немсадзе. (В те годы кружок считался лучшим не только в нашем вузе, но и во всей стране. Ведущие детские хирурги, воспитанные профессором Немсадзе, гордо называют себя «вахтанговцами». – Прим. авт.)

Как вы пришли к вашей будущей специальности – оториноларингологии, а затем и к детской онкологии?

После очередного обучающего цикла в институте я увлекся оториноларингологией. Когда получил диплом, мне предложили клиническую ординатуру по этой специальности, и я остался в Филатовской больнице, а затем, после разделения кафедры, начал работать в Морозовской [городская образцовая детская клиническая больница № 1. – Прим. авт.]. Было очень интересно: в отделении я освоил навыки всех видов хирургических вмешательств. Кроме того, мы проводили большую консультативную работу – приходилось заниматься патологией самого различного рода. Это была хорошая школа. Однажды меня вызвали к пациенту с носовым кровотечением в детское онкологическое отделение, о существовании которого я тогда даже и не предполагал. Заведовал им создатель российской школы детской онкологии Лев Абрамович Дурнов.

975961983

А в институте вы изучали курс детской онкологии?

У нас был всего лишь обзорный недельный цикл по онкологии у взрослых. Но только после наблюдения пациентов с этим заболеванием я понял, насколько это серьезная проблема.

Расскажите, как вы пришли работать во Всесоюзный онкологический научный центр Академии медицинских наук СССР (ныне РОНЦ им. Н.Н. Блохина)

В 1976 году в новом современном здании центра было открыто детское отделение. И из первого и тогда единственного в стране отделения детской онкологии Морозовской больницы мы всем коллективом дружно переехали сюда. С тех пор я здесь и работаю. Прошел путь от рядового врача до заместителя директора. Кстати, сначала онкология была «собирательной» специальностью – в одном отделении лечили детей и с опухолями почек и глаз, и со злокачественными заболеваниями крови. Только спустя десять лет его разделили, и, поскольку я занимался патологией головы и шеи еще по специальности «оториноларингология», меня назначили заведующим хирургическим отделением опухолей данной локализации. Здесь аккумулируются больные со всей России. Докторам надо иметь базовую подготовку и располагать обширными знаниями по педиатрии, оториноларингологии, офтальмологии, челюстно-лицевой и нейрохирургии, эндокринологии.

С появлением интернета врачам стало проще ориентироваться в таком количестве медицинских направлений. А как вы получали новые знания, будучи молодым специалистом?

Приходилось либо выписывать профильные журналы, либо много работать в библиотеке. Мы читали, реферировали, переписывали – особенно в период работы над диссертацией. Это был большой труд: показатели считали вручную, делали выписки из истории болезни, искали литературу.

Программы подготовки врачей часто меняются. Как сложилась Ваша профессиональная жизнь после получения диплома?

У нас не было интернатуры, поэтому после получения диплома мы шли в ординатуру: городскую или клиническую. Я выбрал вторую и, пройдя обучение, мог по распределению пойти в аспирантуру или же начать работать на врачебной ставке. Как я уже говорил, я перешел в РОНЦ им. Н.Н. Блохина. Если бы я остался в Филатовской или Морозовской больнице, моя судьба сложилась бы по-другому – там были хорошие перспективы по специальности «оториноларингология».

Как вы оцениваете подготовку в вузе на момент начала практики?

Нас учили очень хорошо, спрашивали строго. У меня были замечательные учителя – великолепные доктора, ученые. Они становились для нас, студентов, образцом для подражания в профессии и жизни.

Как вы получали необходимые будущему хирургу практические навыки?

Еще студентом я часто по собственной инициативе ходил на дежурства в клиники, например на кафедру факультетской педиатрии в ГКБ № 57, где работал блестящий хирург профессор Михаил Игнатьевич Антонов. Нам, пятикурсникам, уже доверяли быть третьим ассистентом – стоять на крючках.

Всем студентам разрешали принимать участие в операциях?

Если профессор видел, что у студента есть желание, – то конечно. К тому же мы всегда были под контролем, и навредить больному было невозможно. Тут ведь есть своя тонкость – если будущему хирургу разрешать годами только наблюдать за ходом операции, он неизбежно растеряет энтузиазм. И наоборот, если доверить старшекурснику провести несложные манипуляции самому, это становится для него хорошим стимулом к дальнейшему росту в профессии. Кстати, на выбор моей специализации большое влияние оказало как раз доверие наставников. Так, на кафедре детской хирургии были в основном теоретические занятия, где мы осваивали научные темы. Ходили на ночные дежурства, но попасть за стол и сделать что-то самому так и не удалось. А на кафедре оториноларингологии сразу: «Хочешь сделать пункцию? Давай, но под контролем». Это меня и увлекло. Я с теплым чувством вспоминаю своих замечательных учителей: Ирину Леонидовну Кручинину, Евгения Дмитриевича Лисицина, Валентину Владимировну Солдатову, Валентину Ришардовну Чистякову, Галину Леопольдовну Балясинскую. Кстати, мне в этом плане везло: когда мы, молодые врачи, пришли в отделение детской онкологии к Л.А. Дурнову, он нам дал возможность интенсивно практиковаться.

Вы как-то сказали, что у нынешних студентов базовый уровень подготовки ниже. С чем, по вашему мнению, это связано?

Очевидно, это результат провала в системе образовании 90-х гг. Когда у всех были финансовые трудности, из нашего центра шел большой отток кадров: чтобы выжить, люди уходили работать на рынки, другие подались за рубеж. Тяжелые времена прошли, но с тех пор материальная сторона профессии для молодых специалистов часто становится решающей. Наше поколение было не таким: когда брали дежурства, даже не задумывались, будут ли они оплачены. Для нас это было лишь накоплением опыта.

Нынешняя молодежь ищет, где больше заработать. С одной стороны это правильно – человек должен жить достойно, неплохо зарабатывать, даже в молодости. Ведь хочется модно одеться, сводить девушку в ресторан, а когда появляется семья, обеспечивать ее. Хотя и сейчас среди молодых энтузиасты тоже встречаются.

Как студентам стать в перспективе хорошими докторами?

Нужно найти свое увлечение – какая-то отрасль медицины обязательно должна заинтересовать. К сожалению, есть студенты, которые доучились до шестого курса, но так и не поняли, специалистом какого профиля хотят стать. А чтобы определиться, нужно обязательно чем-то увлечься. А для этого необходимо ходить в кружок. Дополнительные занятия стимулируют и развивают клиническое мышление будущего медика. К тому же, эти занятия ведут настоящие энтузиасты своего дела, способные увлечь за собой.

Но ведь бывает и наоборот: студент увлекается всем, а потом не может определиться со специализацией. Как быть в этой ситуации?

Во-первых, надо понять, к чему вы питаете бОльшую склонность: к клиническим дисциплинам или же к фундаментальной медицине. Во-вторых, в клинике можно выбирать из множества специальностей, которые условно делят на терапевтические и хирургические. Лучше всего начинать «примерять» на себя будущую специальность с третьего курса, когда в программе появляются клинические предметы. Порой только методом проб и ошибок можно найти свое предназначение.

А если вдруг ошиблись в выбранном направлении, унывать не стоит – всегда можно переквалифицироваться.

Медицина так или иначе заполняет всю жизнь врача?

Чем больше ты растешь, защищая последовательно кандидатскую, докторскую диссертации, становясь профессором и так далее, тем больше становится нагрузки, ответственности, а свободного времени – меньше.

Как вы проводите свободное время, когда оно есть?

В основном, читаю. С детства люблю художественную литературу – фантастику, сказки. Кстати, сказки я коллекционировал. Мои друзья, зная о таком увлечении, привозили сборники из разных городов и стран. У меня хорошая коллекция сказок народов мира, которые я теперь читаю внукам. Стараюсь следить за современными бестселлерами отечественных и зарубежных авторов. Мы дружим с однокурсниками, часто встречаемся, вместе отмечаем праздники.

Продолжаю заниматься спортом – играю в настольный теннис, участвую в соревнованиях. Довольно долго профессионально играл в волейбол за свой институт – в одной команде с тренером РНИМУ Виктором Савостьяновым.

В студенческое время вы выступали с песнями, которые исполняли под гитару, и даже были участником известного ансамбля 2-го МОЛГМИ «Камертон». Расскажите об этом.

Музыка сопровождает меня всю жизнь. Еще в детстве я учился играть на баяне в музыкальной школе. В студенчестве мы собрали сначала дуэт, а потом трио «Терция»: я, Валерий Черкасов и Александр Левин. Все музыканты – ребята из общежития, играли на гитарах и пели на три голоса. Мы даже выступали на радио «Юность», стали лауреатами конкурса Ленинского района Москвы. В «Камертон» я попал по чистой случайности. Ансамбль должен был давать благотворительные концерты в воинских частях Белоруссии. Один из артистов не смог поехать, и ему срочно искали замену. Поскольку у меня уже был сценический опыт, мне и предложили поехать на эти гастроли. Целый месяц я с «Камертоном» перелетал с аэродрома на аэродром, выступая перед военными. С ансамблем у меня связаны очень приятные воспоминания.

Волнуетесь на сцене?

Всегда, несмотря на большой опыт публичных выступлений. Не так давно выступал на дне рождения у Максима Красновского, где собралось много известных бардов, исполнял свои песни. Принимали хорошо, даже пригласили на фестиваль бардовской песни.

Как вы пишете песни? Расскажите о творческом процессе.

Бывает, сначала пишу текст, а потом музыку или наоборот. Вдохновение обычно связано с эмоциями, которые вызывают разные жизненные ситуации: поэтому тексты песен лиричные, часто очень личные.

А как появилась песня «Врачу», ставшая гимном педиатрического факультета нашего Университета?

Эта песня родилась, когда я уже поработал и повидал в своей клинической практике самые разнообразные случаи, и со счастливым исходом и с печальным финалом, но гимн получился жизнеутверждающим и оптимистичным.

Детский хирург-онколог профессия эмоционально сложная?

Первые годы и даже десятилетия сложно привыкнуть к людской беде. Бывает, на дежурстве умирает ребенок, а ты переживаешь, испытываешь чувство безысходности от того, что ничем не можешь помочь. После таких ситуаций не сразу приходишь в себя. У онкологов часто встречается синдром эмоционального выгорания. Но с опытом обретаешь психологическую защиту – иначе удержаться в онкологической клинике невозможно.

Спасибо Вам, Владимир Георгиевич, за интервью.